Путь калининградца Бориса Дриго к музыке был труден и опасен. Мальчишку, топающего в "музыкалку" с нотной папкой в руке, заметили пацаны из посёлка Южного, считавшиеся "отпетыми". Однако получив пару раз по лицу, Боря перестал интересовать местных.
Он окончил музыкальную школу по классу баяна, но страшно хотел играть на гитаре. Мечта сбылась — вырезав гитару из фанеры, Борис стал играть на танцах в родной школе №5. А потом были другие, взрослые, танцы — сначала в "Клоповнике", потом в "Бочке", "Колосе", "Бригантине"...
Историю своего детства и своей музыкальной жизни рассказывает экс-гитарист ВИА "Мечта" Борис Дриго.
Воскресники, ворованная колбаса и Гагарин
Борис Дриго, сын журналиста Сергея Дриго, работавшего в "Калининградской правде", родился в Калининграде в 1951 году. Примерно в 1954-м семья переехала из центра на улицу Зои Космодемьянской, в собственное жильё. До этого они жили в квартире, принадлежавшей фронтовому другу главы семейства. Тогда это было в порядке вещей, и никому бы и в голову не пришло требовать с фронтового товарища плату за комнату.
Телевизоров тогда не было. Общественная жизнь жителей 32-квартирного дома протекала во дворе. Молодёжь играла в волейбол, а люди более солидного возраста самозабвенно резались в лото. А ещё были дворовые воскресники, на которые выходили практически все, кто мог. Не выйти на воскресник без уважительной причины считалось признаком отсутствия обязательного чувства коллективизма. Важная деталь: у всей страны была шестидневная рабочая неделя. И у всей страны на неделе был один выходной день — воскресенье.
Другое детское воспоминание — запах натуральных молока и сыра в магазине, за которыми приходили женщины в незатейливой послевоенной одежде и мужчины в одинаковых хлопчатобумажных пиджаках и армейских галифе, заправленных в сапоги.
А потом в 32-квартирном доме на улице Зои Космодемьянской появился первый телевизор. Затем другой. Смотреть приходил, как правило, весь подъезд. В полном составе и каждый день. И это тоже было нормально. Дети сидели на полу, взрослые — на стульях. При этом многочисленные гости занимали самые удобные места, вытесняя с них хозяев.
А ещё в доме на 32 квартиры до семидесятых годов не было ни одного частного автомобиля. И если кто-то из жильцов дома приезжал во двор на грузовике, то его обязанностью было покатать пацанву в кузове.
По улице Зои Космодемьянской часто гнали коров на мясокомбинат. Мальчишек это забавляло. Они не задумывались, какая судьба ждёт животных. В шестидесятые коров начали возить на грузовиках.
На мясокомбинате работали многие жители района, а подворовывали все. Мясо часто продавали соседям за полцены. И все были довольны. Кроме руководства мясокомбината, разумеется.
Как-то 12-летние заметили мужика, который шёл, сильно прихрамывая. А потом из штанины его брюк начал разматываться длинный серпантин сосисок. Мужик жил на соседней улице и работал на комбинате.
Утром 12 апреля 1961 года Боря Дриго шёл в школу. Он сразу понял: что-то произошло. Взрослые возбуждённо говорили о каком-то лётчике, который залетел куда-то очень высоко в небо. Лётчика звали Юрий Гагарин. Называли его лётчиком, потому что понятия "космос" и "космонавт" тогда были не так распространены. А погода в тот день в Калининграде стояла великолепная.
С 1965 года город бурно развивался. В магазинах появилась еда. Было много рыбы и рыбных продуктов. Продавались и продукты из китового мяса. Например, колбаса. После реформы Косыгина советская экономика пошла в рост, и его реально ощущало на себе население. Но в конце семидесятых экономика вдруг перестала расти. И в лексиконе советских людей надолго поселилось иностранное слово "дефицит". В 1966 году в дефиците оказался хлеб. Хлебный кризис продлился примерно полтора года.
Войнушка с настоящим оружием
Как-то во дворе взрослые нашли забетонированную яму. Вскрыли. Яма оказалась забита прекрасной немецкой посудой. Взрослые забрали её себе. Если бы на посуду наткнулись дворовые пацаны, то по незыблемой мальчишеской традиции тех лет они бы перебили её до последней чашки. А что — немецкое ведь...
Как и много другого, в послевоенном СССР не хватало посуды. В редкой семье сохранились сервизы, в порядке вещей — разнокалиберные тарелки и чашки с отбитыми ручками.
Из детских игр на новом месте было популярно катание на брёвнах по Преголе или ловля в ней раков. Ну и войнушка. Благо, что игрушек для войнушки — хоть пруд пруди. Война кончилась всего десять лет назад, и калининградская земля была напичкана настоящим оружием. К сожалению для пацанов, некоторые "игрушки" они не могли даже поднять. Например, крупнокалиберные пулемёты.
Особым спросом пользовался свинец. Его добывали из патронов с помощью простой технологии: лупишь молотком или камнем по пуле, и из неё "вылазит" свинец. Из свинца отливали биты для игры в чику и грузила для удочек.
Как-то 12-летний Боря Дриго нашёл подходящий патрон. Он не обратил внимания на красную маркировку на головке. Боря начал бить по патрону. Патрон рванул. Что-то со свистом пролетело рядом с головой. Боря испугался и оглох. Он видел, как из окна квартиры ему что-то кричит мама, но что именно, он не слышал. Так Борис Дриго на всю жизнь запомнил, что красная маркировка означает разрывной патрон. Тогда ему повезло... Но так везло далеко не всем калининградским мальчишкам.
Другое развлечение — драки улица на улицу. В Калининграде пятидесятых годов это происходило повсеместно. Поводов не искали, мальчишки территорию не делили. Драка с другой улицей или двором была самодостаточным мероприятием, не требующим повода. Собирались по 20 человек с каждой стороны, залезали на многочисленные сараи во дворе, где держали кур, свиней, а иногда и коров, и самозабвенно забрасывали друг друга камнями. Особо отпетыми хулиганами считались пацаны с улицы Козенкова (бывшей Газетной). Хотя получить по лицу мальчик из приличной семьи, проживающий на улице Зои Космодемьянской, мог где угодно. Во дворе дома, где жил Борис, среди мальчишек бытовало устойчивое мнение, что нельзя ходить в Южный посёлок.
"Это мнение пацаны из Южного посёлка стремились как могли подтвердить на практике", — вспоминает Дриго. Именно там располагалась музыкальная школа, куда он ходил. Так что путь Бориса Дриго к музыке был труден и опасен в буквальном смысле.
Как-то группа из пяти местных заметила в своём Южном чужого. И мало того, что чужой — в руках у этого пацана была нотная папка с длинными верёвочными ручками, а это уже слишком. Местные встретили мальчика неласково. К счастью, в те годы не принято было мочить лежачего ногами. Чужак пару раз получал по лицу, и если у него появлялась кровь, то его больше не трогали.
Через "Клоповник" — в "Бочку"
Школу Борис Дриго окончил в 1968 году и поступил в Калининградский технический институт, который сегодня называется Техническим университетом. Перед поступлением Борис много занимался. Сидел днями и ночами. У него был серьёзный стимул — мама пообещала купить ему за поступление настоящую гитару. И не просто гитару, а электрическую.
"В те времена, — вспоминает Борис, — на весь Калининград было пять, от силы семь, гитар заводского производства. Остальные самоделки".
Самодельная электрогитара с красиво загнутыми "рогами" была и у Бориса. Он вырезал её в десятом классе из задней стенки старого шифоньера. Соседями Бориса Дриго оказались два профессиональных гитариста. Их даже по местному телевидению показывали. Они решили послушать юношу, который окончил музыкальную школу по классу баяна, но страшно хотел играть на гитаре.
Борис вспоминает: "Они разговаривали при мне так, как будто меня не было. Обсуждали мою манеру игры и в конце концов решили меня "попробовать". Пробы состоялись в родной пятой школе. На танцах в спортзале".
Рейтинг Бориса, появившегося на сцене с гитарой в руках, в школе №5 сразу вырос до заоблачных высот.
На танцах исполняли самую разную музыку. От русских народных песен вроде "Очи чёрные" и кончая "Битлз". Человек с фирменной гитарой, даже не очень уверенно игравший, был нарасхват. Борису даже пришлось поиграть на танцах в "Колосе".
Ничей "Колос" и своя "Бочка"
"Колос" — легендарный танцзал в парке Калинина. Сегодня он называется Центральным парком культуры и отдыха, и на месте "Колоса" — хоккейная арена.
В семидесятые "Колос" был ничейным. Ни одна из молодёжных группировок не могла считать его своей территорией. На танцах там играл биг-бэнд Бадикова. 20 человек на сцене, включая секцию духовых инструментов и контрабас. Исполняли песни советских композиторов. Считалось нормальным, если на танцах в "Колосе" в зале собиралась тысяча человек. Съезжались со всего города. Танцевали. Дрались, в том числе и девушки.
Следующим этапом в карьере музыканта, уже ставшего студентом приличного технического вуза, стали танцы в "Клоповнике". "Клоповник" располагался в Матросском парке, позже переименованном в парк 40-летия ВЛКСМ. Сейчас он называется Южным. В "Клоповнике" не было клопов. Просто туда ходили школьники, которых называли клопами. Так танцзал и получил своё название.
А потом была "Бочка" — Дом культуры Бондарно-тарного комбината. После нескольких часов дебатов вокально-инструментальный ансамбль получил имя "Мечта".
"В "Бочке" был маленький зал, 20 на 20 метров примерно, — вспоминает Борис, — и в него набивалось 400 человек. Аппаратура — десять ватт. Бас-гитара, соло-гитара, гитара. Барабаны никак не подзвучивались. С барабанами вообще была проблема. Их делали чуть ли не в школьных мастерских. Кожа часто капризничала — реагировала на изменение температуры, влажность. Барабаны всё время приходилось подтягивать. Иногда вместо кожи на них натягивали несколько слоёв пластика. Если играть аккуратно, не сильно громко, то на три-четыре вечера хватало. Мы играли через "колокольчики" — уличные громкоговорители. У них очень узкий диапазон, но других динамиков у нас тогда не было".
Билет на танцы в "Бочке" стоил 50 копеек. Музыкантам платили 60 рублей. Зарплата инженера — 120. За 60 рублей в месяц ВИА должен был в обязательном порядке играть на торжественных собраниях по случаю, например, очередной годовщины Октябрьской революции.
Денег музыкантам катастрофически не хватало. Деньги уходили на покупку струн или аппаратуры. К восьмидесятым годам у вокально-инструментального ансамбля Дома культуры Бондарно-тарного комбината имелась "Вермона", полный комплект производства ГДР. Это было серьёзно. Здесь уже не играли "Очи чёрные". Здесь могли исполнить Энгельберта Хампердинка и Тома Джонса. Но оставались и хиты. Например, песня "Опять от меня сбежала последняя электричка" могла за вечер прозвучать раз пять.
Новая западная музыка приходила в Калининград вместе с рыбацкими и китобойными судами. Моряки привозили пластинки. Например, известную (в те времена) композицию "16 тонн". Этими тоннами Борис "закормил" вначале всех своих знакомых, потом соседей. А потом они ему надоели.
Но главным источником музыки для всего Калининграда было польское радио и телевидение.
В 1973 году Борис Дриго окончил Калининградский технический университет. Его однокурсники пошли работать кто куда: кто в море, кто на "Факел". Борис устроился мастером на завод "Кварц". И продолжал играть на танцах.
"Я уходил из дома в половине восьмого утра, — рассказывает он, — и в 12 ночи приходил. По субботам репетиции. И так несколько лет. Сегодня я бы такого ритма не выдержал".
Весёлая жизнь
Иногда гитаристу из "Мечты" предлагали поиграть на замене в ресторане "Бригантина". Этот музыкальный калым (в советские времена слово означало не столько выкуп за невесту, сколько возможность подкалымить — подзаработать) не давал морального удовлетворения. Зато приносил вполне реальные деньги. За вечер можно было заработать целых десять рублей. Те же лабухи, которые играли в ресторанах на постоянной основе, умудрялись заработать за вечер 20. Они делали деньги на заказах песен. Заказать могли и "Мурку", и "Эх, Одесса, жемчужина у моря"..."
Иметь знакомого ресторанного лабуха в Калининграде семидесятых было очень престижно. Это означало, что ты всегда можешь попасть в этот ресторан. А если вокально-инструментальный ансамбль ещё для тебя что-нибудь и сыграет...
Настоящим праздником — "сенокосом" — для лабухов было возвращение в порт китобойной флотилии "Юрий Долгорукий". Борис вспоминает: "В городе начиналось что-то вроде фестиваля. В ресторанах очень круто сидели ребята в красных нейлоновых носках. Китобои специально носили укороченные брюки, чтобы было видно их носки, в Советском Союзе не производившиеся. После восьми месяцев в море ребята отрывались, денег у них было немерено...
Музыканты часто говорили: "Вот лимонадники — закажут на три рубля, а понтов на десятку. То ли дело морячки". Лимонадники — это военные. С большим отставанием он занимали вторую после моряков позицию в рейтинге престижных мужских калининградских профессий.
Но за хорошие деньги самим лабухам приходилось платить. Музыкант, лабающий популярные мелодии по пять раз за вечер из раза в раз, очень быстро дисквалифицировался. Действительно, зачем играть хорошо хорошую сложную музыку в ресторане? Кто это там поймёт и оценит?
К тому же работа по умолчанию была "весёлой". Пьяные, вешающиеся на музыкантов "мочалки", драки, танцы, скандалы, обман посетителей официантами, доступный алкоголь в больших количествах, моряки-рыбаки, пришедшие в кабак в сапогах-полуболотниках отмечать приход из рейса — такую жизнь выдерживали не все, многие спивались...
"Это она!"
Танцы были не просто местом, где можно было хорошо провести время. Часто знакомство на танцплощадке заканчивалось свадьбой и долгой счастливой семейной жизнью.
У гитариста был телефон. Папа Бориса работал журналистом в "Калининградской правде" и "Труде". Вот ему и поставили телефон. Единственный на весь многоквартирный дом. Это обстоятельство самым радикальным образом изменило жизнь гитариста из "Мечты".
Это была традиционная девичья игра — позвонить незнакомому юноше и "запудрить ему мозги". И вот подружки дали Наталье телефон гитариста из "Мечты". Именно с этой целью, "запудрить мозги", Наталья и позвонила. Ничего серьёзного. Они просто шутили ни о чём. И тогда Наталья сказала в трубку: "Спорим, я приду на танцы, а ты меня не узнаешь?". Поспорили. Она пришла. Он узнал. Наталья не догадывалась, что члены вокально-инструментального ансамбля "Мечта" знали свою аудиторию в лицо и появление кого-то нового, а тем более новой в зале "Бочки" не могло остаться незамеченным. С тех пор они и идут по жизни вместе...
Борис завязал с жизнью профессионального музыканта. Работал на разных работах и должностях. Проректором вуза, директором управляющей компании... Но при этом вся его жизнь была пропитана музыкой.
Проект "Народный архив Калининграда 1960–1980 гг." реализует АНО "Музей городской жизни" с использованием президентского гранта. Школьники, студенты и другие горожане под руководством историков, социологов, журналистов брали интервью у моряков, музыкантов, фарцовщиков, учителей, водителей трамваев, хорошо помнящих наш город тех лет.
Всего было взято около пятидесяти интервью, собрана база уникальных фотографий из семейных архивов калининградцев, а также письма, документы и личные вещи. Всё это станет основой экспозиции будущего музея "Дом китобоя". Музей должен открыться осенью следующего года. Он расположится во дворе Калининградской областной научной библиотеки. Часть собранных материалов будет передана на вечное хранение в Государственный архив Калининградской области.
Проект реализуется на средства гранта Президентского фонда.
О том, как жили калининградские китобои и их семьи, рассказал сын капитана китобойного судна "Скорый" Юрий Павлов. О том, что не понравилось товарищам из обкома в калининградском ресторане "Чайка", читайте в материале "Клопс".