Шпандинен и легенда о Наполеоне
Название легендарного пролетарского Шпандина, расположенного в районе улицы Суворова, происходит от немецкой усадьбы Шпандинен. По легенде, не имеющей под собой никакой исторической основы, в этом имении во время своего бегства из России останавливался Наполеон. В советские времена бытовала другая версия: Шпандин — от слова "шпана". Сами шпандинцы и шпандинки сделали немало для поддержки именно этого варианта.
Николай Троневский известен в интернете как "мэр Шпандина". Он из семьи первых советских переселенцев. Мама приехала в Калининград вместе с бабушкой в 1949 году. Николай считает себя коренным шпандинцем. Он родился в роддоме на Павлика Морозова, в котором появились на свет многие шпандинские аборигены. "Мэр Шпандина" рассказывает, что градообразующим предприятием для неформального района стал запущенный в 1946 году завод "Янтарь". До середины девяностых основное большинство населения работало на этом судостроительном заводе. Некоторым шпандинцам по блату удавалось устроиться в порт докером. Помимо хорошей зарплаты, докеры приносили домой брикеты замороженной рыбы и зелёные бананы. Последнее — страшный дефицит в те времена.
На Шпандине сложился замкнутый человеческий микрокосмос. Родители работали на одном предприятии, дети ходили в одну школу, все вместе ходили на одни демонстрации. Пришлых не было, все держались друг друга. Но в середине девяностых, когда рушилось всё и вся, на Шпандине стали покупать жильё самые разные люди. Замкнутая структура шпандиновского микрокосмоса разрушилась.
"Сейчас здесь полностью поменялся контингент, — рассказывает Николай Троневский. — В девяностые прошлого века, когда на "Янтаре" перестали платить, многим было тяжело тянуть полученные на заводе квартиры. Они искали жильё поменьше. Население поменялось кардинально. Показатель благосостояния — печное отопление. Газ на Шпандине появился лет десять назад. До этого топили углём. В девяностые найти человека, который за две бутылки водки перетаскает в подвал на тачке пять тонн угля, было без проблем. А через несколько лет найти желающих было уже невозможно. Все или умерли, или уехали. На нашей улице были случаи, когда за ночь за одним столом погибало по четыре человека. От самогонки".
Окрестности и окраины
Сразу за Шпандином располагалась Шоссейка — посёлок Шоссейный. На Шпандине его высокомерно называли Колхозом: мол, там все ходят в ватниках и кирзачах.
Николай Троневский вспоминает: "Там был клуб, его недавно снесли. Во второй половине восьмидесятых, когда я начал ходить на дискотеки, в колхозном клубе можно было встретить людей в резиновых сапогах. Зато уже не в ватниках, а в нейлоновых куртках. Поездка на дискотеку в Прибрежный была серьёзным финансовым испытанием. Если в Колхозе билет стоил, к примеру, 15 копеек, то в Прибрежке — 60–80. А ведь ещё нужны деньги на автобус (пять копеек), ну и на пиво. Или на бутылку вина “Монастырская изба”".
На дискотеке
"Если деньги позволяли, — вспоминает "мэр Шпандина", — мы ехали сначала в Шоссейку, "на разогрев". Там было более-менее либерально. "Усугубить" позволялось прямо в клубе, в тепле, а не под дождём или снегом. На дискотеке в Прибрежке, если замечали, что в зале выпивают, тут же включали свет и танцы прекращались".
Когда в Шоссейке садились в автобус, то половина его пассажиров ехала на дискотеку в клуб завода ЖБИ-1 в Прибрежном. В огромном зале с потолка свисал зеркальный шар: по стандартам тех лет — почти роскошь. Из окрестных посёлков за пять километров шли сюда на дискотеку. В зале у каждого района был свой угол. Один — у местных, другой — у Шпандина-Кальгена, остальные ютились где придётся.
Гастроном как центр мира
Центром жизни на Шпандине был гастроном на площади Суворова. Его директор Владимир Крупин приехал в Калининград в семидесятые из Карелии.
"Район был шебутной, — рассказывает Крупин, — со своими авторитетами. Батон, Матрос, а позже Красный были у всех на слуху".
В доме под названием Беда на улице Заслонова, 51, жила бабуля, к которой постоянно ходили гости — воры и проститутки со всего города. Проститутки приводили в Беду гуляющих морячков, где их "чистили" воры. Морячки часто выходили смертельно пьяными и абсолютно голыми. В Беде каждый день случались скандалы и драки, иногда убийства. Притон часто накрывала балтрайоновская милиция, но его содержательнице, бабушке-бандерше, удавалось выкрутиться. Воры, завсегдатаи "Беды", "работали" в городском транспорте. Летом они особенно охотно "чистили" автобусы, идущие в Прибрежку и на Голубые озёра. Народу в жёлтые "Икарусы" на этом маршруте набивалось много, что создавало идеальные условия для карманников.
Входишь в Шпандин — вытри ноги
Шпандин был пропитан уголовной идеологией. Среди сидящих "правильных" советских воров бытовал несложный ритуал, своеобразный тест. На пороге камеры стелили чистое полотенце. Если новичок перешагивал через него или поднимал с пола, жизнь у сидельца становилась невесёлой. А если входящий вытирал о чистое полотенце ноги, это означало — в камере поселился свой, знающий неписаные правила поведения в приличном обществе.
Старожилы Шпандина помнят о своеобразном КПП в конце улицы Суворова — автобусной остановке возле переезда. Здесь культурно проводили время местные: пили, курили, играли в карты. Здесь собирались перед военными экспедициями в соседние районы и для того, чтобы дать отпор вторгшимся захватчикам. Здесь же между двумя рельсами находилась бетонная плита, о которую полагалось вытирать ноги гостям Шпандина. И если чужак этого не делал, к нему появлялись вопросы.
"Среди жителей было много судимых, — вспоминает Владимир Крупин. — Но никто не козырял, что сидел. Это было как-то в порядке вещей. Например, был у нас такой Пиня. За всю свою жизнь он не работал ни дня. К нему относились с уважением. Пиня ходил в супермодном велюровом костюме. Он был безобидным на самом деле, с утра до вечера крутился возле телефонной будки у винного магазина. Не знаю, что он там делал: телефон никогда не работал, его обрывали, вытаскивали магнит. Зачем? Ну, вдруг пригодится. Пиня умер в какой-то шпандинской подворотне. На него случайно наткнулись, тело уже начало разлагаться".
Владимир Крупин вспомнил и о другой традиции. Женщины участвовали в драках наравне с мужиками, таская друг друга за волосы за своих мужей.
Перестройка и алкоголь
По словам Крупина, вечером или ночью на Шпандине можно было встретить толпу, в центре которой шёл с гитарой Саша Белый, упавший в очередной запой. Саша шествовал в белой рубашке, при галстуке и в трусах. Нередко ранним утром находили лежащего на земле человека с вывернутыми карманами и следами крови на тротуаре. Телефон с выходом на межгород работал только в гастрономе. К нему шли участковые, опера уголовного розыска с фотографиями, а жители вызывали здесь скорую и милицию. Работники магазина были всегда в курсе событий и происшествий.
Директор шпандинского гастронома рассказывает, что во времена антиалкогольной кампании грузовик водки, 200 ящиков, распродавался за 30–40 минут. Фура с вином из Белгорода — за три дня. Алкоголь продавали через специальное окошко. Очереди гигантские. Появились новые технологии: женщин передавали к заветному окошку буквально по головам.
"Бывало, вылезет дама из очереди, лифчик на шее болтается, причёска помята, — рассказывает Крупин, — но зато с водкой или вином. Мы с ребятами шутили: что будет, если высыпать в толпе рой пчёл, которые не переносят запах перегара и алкоголя? Я тогда занимался пчёлами".
В девяностые в гастрономе открылось кафе.
"За всё время его работы, — вспоминает Владимир Крупин, — мы ни разу не вызывали милицию. У меня были хорошие друзья, с которыми в огонь и в воду. Жена Толика Сухорукова работала барменом в этом кафе. Сергей Кныревич занимался гимнастикой. Андрей Сопунцов мог на спор залезть по отвесной кирпичной стене в окно спортзала. Я до приезда в Калининград занимался борьбой, входил в сборную Карельской АССР. Автобусы догонял через две-три остановки, помогала армейская спецподготовка. К нам никто не приставал и никто нас не трогал".
В первые месяцы бывали моменты, когда Крупин с друзьями заходил в бар — а там местные короли сидят, положив ноги на стол, а в углу кухни дрожит от страха перепуганная повариха.
"Приходилось популярно объяснять, что так делать нельзя. Через полгода нас поняли и всё нормализовалось", — рассказывает Крупин.
Через два года кафе пришлось закрыть. Заказы встали, и на "Янтаре" перестали платить. Народ начал пить самогонку, иногда усиленную димедролом. В дефиците оказались дрожжи и томатная паста, из которых делали алкоголь.
На срок хватало
Хотя магазин стоял под охраной милиции, его часто пытались "подломить". Преступления раскрывались за три-четыре часа по горячим следам.
"Воровать у нас тогда особо было нечего. Район бедный, и наш магазин не ГУМ с ЦУМом" , — говорит Владимир.
Магазинные сейфы время от времени вскрывали. Денег в них хранилось мало — как правило, только размен. Но на срок хватало...
Болты и гайки
В голодные девяностые по всему городу начался металлический бум: выкапывали, обрезали, снимали всё, что находили. Воровали бидоны, кастрюли, сковороды, алюминиевые лестницы. На трамвайном кольце возле "Янтаря" стояли два-три литовских микроавтобуса и напольные весы. Народ шёл с завода и выгребал из карманов болты и гайки, украденные на родном предприятии. Как-то некие граждане сняли со здания металлическую доску с названием располагавшейся там организации. Организация называлась "прокуратура Балтийского района".
Обыкновенная история
Лет за двадцать до перестройки, Шпандин. Девятнадцатилетней девушке, сестре некоего Митяги, удалили зуб, и через полтора часа она умерла. Митяга переживал. Сильно переживал. Он взял канистру с бензином и попытался сжечь многоквартирный дом. Митягу посадили. Он вышел и прострелил кому-то руку. Его посадили. И так ещё раз пять. В одном коротком перерыве между отсидками у Митяги странным образом появились очки в золотой оправе, из-за чего Митягу стали звать Доктором. Последний раз Доктора посадили в социалистическом Советском Союзе, а вышел он в девяностые, уже в капиталистической России. Он не понимал, чем заниматься, чем зарабатывать на жизнь. А кругом — разгул бандитизма. Доктор наехал на таксистов с предложением платить. Его послали. Несколько раз ОМОН укладывал Доктора лицом в асфальт на заправке у выезда из Шпандина.
Доктор так и не вписался в криминальное сообщество. Однажды в кафе "Сказка" он с кем-то здорово поссорился, и его убили. Типичная шпандиновская история тех лет...
Проект "Народный архив Калининграда 1960–1980 гг." реализует АНО "Музей городской жизни" с использованием президентского гранта. Школьники, студенты и другие горожане под руководством историков, социологов, журналистов брали интервью у моряков, музыкантов, фарцовщиков, учителей, водителей трамваев, хорошо помнящих наш город тех лет.Всего было взято несколько десятков интервью, собрана база уникальных фотографий из семейных архивов калининградцев, а также письма, документы и личные вещи. Всё это станет основой экспозиции будущего музея "Дом китобоя". Музей должен открыться осенью следующего года. Он расположится во дворе Калининградской областной научной библиотеки. Часть собранных материалов будет передана на вечное хранение в Государственный архив Калининградской области.