Жители Прибрежного, работавшие когда-то в совхозе Минобороны, прекратили голодовку, длившуюся 18 дней.
Как рассказала в понедельник, 13 июля, одна из протестующих, бывший бригадир овощеводов, Любовь Никитина, продолжать было “уже невыносимо”.
“Мне трижды вызывали скорую, я же уже в обмороки начала падать, и врачи мне сказали: “Вам однозначно надо прекращать”. У соседки обострились все хронические болезни — она из больницы не вылезает теперь”, — рассказала Любовь Ивановна и добавила, что на решение властей им “теперь наплевать”: чиновники не обратили на голодающих никакого внимания.
Несколькими днями раньше
Корреспондент “Клопс” побывал в Прибрежном на прошлой неделе. Как живут бывшие трактористы и бригадиры, оставшиеся без своего жилья, — в репортаже “Клопс”.
О совхозе “300 лет ВМФ” сегодня, кажется, никто уже не помнит. Стоящая возле автобусной остановки девушка неуверенно направляет куда-то в сторону пятиэтажек и сразу уточняет, что приехала в Прибрежный к маме: “Толком тут ничего не знаю — понастроили”.
Найти территорию бывшей воинской части действительно трудно: с ведущей в сторону карьера асфальтированной дороги нужно сойти на покрытую лужами широкую тропу, а затем внимательно смотреть направо, выглядывая высокие серые ворота с железной пятиконечной звездой.
“Я выйду вас встретить, буду в красной кофте”, — слышу в трубке усталый голос Любови Никитиной.
Голодовку они объявили 22 июня. “С самочувствием плохо, — признаётся Любовь Ивановна, — зрение падает, а давление повышается часто”. Соседка помоложе прекратила голодный протест ещё раньше: нужно было выходить на работу, кормить маленького ребёнка. Досрочно сдался и другой сосед — ему 71 один год, болеет сахарным диабетом.
В облепленном пристройками доме живут шесть семей, в следующем — Никитины. Всего на участке в 36 соток ютятся 23 человека. В первозданном сохранилась лишь комнатка в глубине здания,где когда-то жил прапорщик со своей семьей. Вокруг — пёстрые новоделы.
Во дворе местами разбиты аккуратные клумбы, а рядом с покосившимися сараями, в которых раньше держали дрова и уголь, — густые заросли травы и остатки стройматериалов.
С одной стороны бывшего военного городка начинаются многоэтажки Прибрежного, с другой — земельные участки и лес Багратионовского района. “Если бы люди не жили здесь, всё по кирпичам растащили бы”, — рассуждает Физуль Алиев, вспоминая, как некогда окружавший территорию забор украли и сдали на металлолом.
Остаточную стоимость строений начиная с 2001 года постоянно уменьшают. Прикрывая от дождя примятые письма из Госкомимущества, Любовь Ивановна показывает: стоимость её дома, бывшего штаба военной части, на сегодня составляет шесть тысяч рублей вместо прежних 61 тысячи, соседского — чуть больше 23-х (когда-то почти 220 тысяч). На цену сильно повлияли трещины, сырость, протечки и “потеря эластичности проводки”. Выкупить строения жильцам не дают, хотя всё это время они честно оплачивают “коммуналку”. “Причём за свет другие платят четыре рубля, а мы — десять”, — комментирует Алиев.
Внутри домов — витиеватые лабиринты.
“Санузел, чтобы жить как люди, пришлось делать самостоятельно — до этого пользовались общим солдатским туалетом. Кухню и спальню тоже сделали со временем”, — приглашает заглянуть внутрь Мурат Алдоназаев.
Во дворе показывает на недостроенный забор — соседская семья решила оградить свой клочок земли от случайных гуляк.
Физуль Алиев рассказывает об истории своего жилища, гордо начиная с душевой и котельной: строил сам. Пришлось брать кредит. Над входом в комнату сына и невестки висит деревянная подкова с вырезанной надписью “На счастье”.
К дому Никитиных из общего двора ведёт узкая тропинка вдоль гаражей и висящего на веревке одеяла. На участке видны намётки садового патио. Бывшая веранда военного штаба сегодня выполняет роль кухни. В комнате — печь, которую семейство решило сохранить.
Чтобы отдать детей в ближайшую школу, приходится оформлять регистрацию в других местах. Собравшиеся по очереди вспоминают, где были прописаны: Нестеровский, Гурьевский, Правдинский районы... В любой момент хозяин может потребовать найти другое место — тогда за регистрацию придётся платить заново.
“Если Алиханов и местное правительство не помогут нам, мы уже пойдём на Москву, — говорит Любовь Никитина. — Уже двое умерли у нас здесь. Мы же тоже умираем, а дети-то остаются! Вот, Маша, которая на голодовке с нами была, она совсем крошечной девочкой была, когда переехала сюда. Теперь уже у неё девочка растёт, девять лет. И ничего здесь не меняется”.
Объявившие голодовку хотели продержаться до 15 июля. К этому дню чиновники юридического отдела регионального правительства пообещали доложить губернатору о ситуации с жильём. Подробнее о злоключениях работников бывшего совхоза можно прочитать здесь.