Мое счастливое детство подошло к закату в 1984 году. Тогда официальный курс доллара был 60 копеек. Но у советских валютчиков был свой курс, на порядок отличающийся от официального. А за валютные спекуляции давали срок – и правильно делали, вот бы сейчас их, спекулянтов, к ногтю с конфискацией за измывательство над российским рублем!
Однако для обывателя 30 лет назад было все в ажуре. Буханка галицкого хлеба стоила 16 копеек, батон – 20, поллитра молока - 12, килограмм говядины - 1 рубль 90 копеек, месяц в детском саду - 12 рублей, а эскимо -22 копейки.
С 1985 года вместе с горбачевской перестройкой нас накрыл тотальный дефицит. С 1988-го крупа, мыло, сахар и водка отпускались строго по талонам, которые мы получали в ЖЭКах по прописке. В магазинах было шаром покати, у входов в гастрономы задолго до открытия выстраивались огромные очереди – народ ждал, может быть, что-то "выкинут". Однажды смирные в обычных условиях бабушки-пенсионерки разбили витринное стекло в магазине "Силуэт" на Ленинском проспекте и ворвались через окно. Драка шла за финские мужские плащи. Дефицитный товар потом перепродавали на барахолке или по объявлениям в газетах.
В 1989 году у меня родился сын. Детского питания не было, за ним ездили в Литву и везли в Калининград упаковками. Про памперсы тогда и не слышали. Чтобы постирать пеленки и подгузники, приходилось менять водочные талоны на мыльные. На прилавках появились американские суррогаты: спирт "Рояль", куриные окорочка с бензолом, маргарин "Рама".
Но мы как-то выжили, несмотря на то, что закрывались заводы и фабрики, а на уцелевших задерживали месяцами зарплату. На судостроительном "Янтаре" прошло сокращение: из 10 тысяч человек осталось чуть более двух, в том числе наша семья. Мало того, что деньги обесценивались, эти дутые миллионы рублей не выдавали по полгода. Руководство завода предложило продать три пансионата в Светлогорске, которые построили сами заводчане, чтобы выплатить зарплату. Народ пороптал и согласился, кушать хотели все. Нередко вместо окладов нам предлагали продуктовый эквивалент – спекулянты выдавали мешки с гречкой и сахаром.
На тотальном дефиците всего и вся предприимчивые и находчивые делали приличные состояния, черный нал лился рекой. Люди от безысходности за бесценок продавали ваучеры, выданные реформатором Гайдаром для приватизации государственной собственности. А после работы вкалывали на своих шести сотках. Собственных овощей и фруктов хватало на семью до Нового года. Своему маленькому сынишке на машинке "Зингер" из старых курток, джинсов и платьев я шила комбинезоны, штанишки и курточки по выкройкам из журнала "Бурда", вязала свитера для всей семьи. Не то, чтобы я такая фанатичная рукодельница, просто жизнь заставляла.
Как-то выкарабкались в начале и середине 90-х. Как-то выжили и накоплений не потеряли ни до, ни после Павловской реформы, когда у рублевых миллионов обрезали ноли. У моих родителей была всегда верная установка – в нашей стране нельзя хранить деньги, их надо тратить и жить сегодня, а не завтра. Заработали - купили отечественный автомобиль. И в отпуск на машине мы путешествовали по Советскому Союзу. Нам, детям всегда покупалось то, что было нужно. Никто не собирал на черный день, не было сбережений в сберкассе.
Но только жизнь в стране начала налаживаться, грохнул кризис номер два. В августе 1998 года доллар, который стоил 5 рублей, взлетел до 25 "деревянных". Так же, как и сейчас, калининградцы смели из торговых центров всю импортную технику, молниеносно переписывались ценники, а магазины закрывались на переоценку. В банках царила паника, вкладчики пытались снять свои кровные. В тот момент спасла от голода моя долларовая гонорарная заначка. Я уже работала корреспондентом и буквально накануне дефолта получила приличное инвалютное вознаграждение.
Пережили, перебились и пошли вперед. И целое десятилетие была определенная экономическая стабильность. Мой старший сын и его сверстники из поколения первых чупа-чупсов, "Лего", спайдерменов, приставок "Дэнди" и кока-колы не знают о трудностях своего чудесного младенчества – оно было прекрасно, несмотря ни на что. Забитые в двухтысячные годы доступным импортным ширпотребом и продовольствием прилавки – это их осознанные воспоминания.
Казалось, так было всегда. Но наша память стоит у стола, как сказал поэт Юрий Шевчук…
В начале 2009 года, после легкого кризисного перепуга, все вроде вошло в прежнюю колею. Но нынче, судя по всему, начинается экономическое землетрясение. И его первые толчки свидетельствуют о том, что в новом году придется забыть о многом, а думать о хлебе насущном. Меня, домохозяйку, успокаивает то, что терять нечего, кроме материнского капитала: он наполовину обесценился. Зарплату мы с мужем получаем в рублях, вкладов в банке по убеждению не держим и в подушку ассигнации не зашиваем. Впрочем, генетическая память подсказала: стоит сделать неприкосновенный продовольственный запас. Прикупила по ящику гостовской белорусской тушенки и сгущенного молока, масла растительного, мясной и рыбной заморозки, консервов для детского питания. Холодильник забит. На месяц семье точно хватит. Как писал мой любимый писатель Михаил Афанасьевич Булгаков в одном из своих рассказов о Гражданской войне: "Как-нибудь проживем".
Нам бы только пару десятков "Искандеров" поставить для полного счастья, чтобы уж наверняка пережить дефолт 2014 года.
…Намедни воспитательница детского сада попросила сделать елочную игрушку к Новому году. С младшим сынишкой обнаружили дома "Азбуку", изданную в 1955 году. Книжка эта - семейная реликвия. В ней столько позитива. На одном из разворотов нашли именно то, что нужно. Как из спичечных коробков, картонных баночек от зубного порошка, сосновых шишек, цветной бумаги и прочей чепухи создать новогоднюю красоту. Просто и почти даром.