"Ностальгия по Кенигсбергу": впечатления польского журналиста о Калининграде

Польский журналист Кшиштоф Пилавский (Krzysztof Pilawski) в издании "Przeglad" поделился своими впечатлениями о Калининграде. "Клопс.Ru" полностью публикует переведенную порталом Иносми.Ru статью. 

 

"С пропитанного грязью и потом варшавского Западного вокзала я отправился на автобусе в Калининград. Альтернативы в виде другого вида транспорта нет. Какое-то время назад авиакомпания LOT хвалилась рейсами в этот город, но отменила их из-за нехватки пассажиров. По той же причине отменила единственный поезд Гдыня–Калининград компания PKP Intercity. В прошлом году россияне в последний момент отказались от совместно проекта летнего железнодорожного сообщения Ольштын–Калининград.

За рулем автобуса, принадлежащего международной транспортной компании, сидел вежливый русский из Латвии, занято было не больше трети мест. Большинство пассажиров были жителями калининградского эксклава. Небольшая группа, тоже в основном россияне, села в Ольштыне. Помимо прочего они везли с собой фрукты, которые стоят в Калининграде в три раза дороже. Хотя почва и климат там похожи на польские, в эксклаве нет плантаций клубники, черешни, вишни, черники или смородины. Те ягоды, которые люди выращивают в своих садах, продаются на калининградских улицах не килограммами или лукошками, а стеклянными банками.

Я вслушался в разговор пары, которая сидела за мной: россиянки и поляка. Женщина рассказывала, что у нее рак, и она ездила в Ольштын узнать, во сколько обошлась бы ей операция и пребывание в больнице. Названная сумма показалась ей высокой, но в Калининграде, как она объясняла, операция тоже платная, а оплачивать операцию нужно заранее.

380 километров пути между Варшавой и столицей эксклава автобус по расписанию преодолевает за 7 часов 45 минут, но пунктуальность зависит от формальностей, связанных с пересечением границы. Когда я выезжал из Польши и возвращался обратно, на паспортном контроле (таможенники никого не беспокоили) польские пограничники были гораздо медлительнее, чем российские. Несмотря на отсутствие очереди в первый раз остановка на пограничном переходе Безледы–Багратионовск продолжалась час, а во второй (на переходе Мамоново–Гроново) — более двух, что вызвало справедливое возмущение пассажиров. Моя соседка, молодая россиянка, живущая в Великобритании, несколько раз подбегала к польским пограничникам, умоляя ускорить процедуру. Ей ничего не удалось добиться: на самолет из Гданьска в Лондон она опоздала, билет на самолет бюджетных авиалиний пропал. У женщины в глазах стояли слезы.

Хотя пейзаж по обе стороны границы очень похож, в России бросаются в глаза необработанные поля и брошенная заржавевшая сельскохозяйственная техника. Осенью прошлого года, еще до украинского кризиса, руководство области в ходе выставки «Агрокомплекс» приглашало крестьян из Варминско-Мазурского воеводства брать в аренду земли, предлагая 50 тысяч гектаров. Примерно в то же время по случаю российско-белорусских военных учений в Балтийске над областью вместе с Владимиром Путиным летел на вертолете Александр Лукашенко, который заметил, что много земли не обрабатывается. Он предлагал российскому лидеру отдать ее белорусам, чтобы те превратили эксклав в цветущий, пропитанный молоком и медом регион. Пока же молоко и мед плывут из-за границы. Не последнее место занимает в этом процессе Польша, что видно по ассортименту магазинных прилавков.

Когда Европейский Союз начал вводить против России санкции, в эксклаве сразу же начали подсчитывать запасы продовольствия и вздохнули с облегчением: мяса хватало до Рождества, а картошки на три месяца. Но губернатор Николай Цуканов заявил, что из-за изменения международной ситуации на повестку дня встал вопрос обеспечения продовольственной безопасности собственными силами. Возможно, в этом помогут узбеки и таджики, которых называют в обиходе «черными». Они занимаются самым тяжелым физическим трудом, в том числе той работой, за которую не хотят браться россияне, потому что это ниже их достоинства. «Черные» готовы вкалывать целый день за 500 рублей, тогда как местные за эти деньги не пошевелят и пальцем. Приезжих стало так много, что 5 июля они смогли заполнить самый большой дворец спорта в Калининграде, в котором выступал Народный артист Узбекистана Озодбек Назарбеков.

После восьми часов пути я вышел на калининградском автовокзале. В первом попавшемся киоске я купил карту города. На обложке я увидел несуществующий сейчас замок крестоносцев, а под ним надпись на русском — «карта Калининграда» и немецком — «карта Кенигсберга». С другой стороны была карта Калининградской области, где названия населенных пунктов были указаны на двух языках. При этом область называлась по-немецки «регион Восточной Пруссии». В тот же день в другом киоске я решил купить открытки. «Из Калининграда или из Кенигсберга?» — услышал я в ответ. Открытки, магниты на холодильник и другие сувениры из несуществующего Кенигсберга продаются в каждом киоске.

На местной маршрутке я добрался на улицу Октябрьскую (названную так в честь Октябрьской революции). Здесь в 2005 году во время празднования 750-летия города, на котором присутствовал Владимир Путин, была открыта Рыбная деревня — комплекс стилизованных под прусские домиков на берегу реки Преголи. В одном из них находилась моя гостиница.

На стойке регистрации я обнаружил два внушительных размера альбома под названием «Параллельная память». Идентичные книги меньшего формата, будто гостиничные Библии, лежали на столике в каждом номере. Большинство из сотни фотографий представляло Кенигсберг: оживленный город, густо застроенный мещанскими домами. Эти изображения можно сопоставить с фотографиями разваливающихся напоминающих фавелы советских блочных коробок. Многие страницы устроены по принципу сравнения: рядом с кадром пышного празднования 10-летия НСДАП в Восточной Пруссии (тысячи немцев, выкидывающих руки в фашистском приветствии, на стадионе нынешней «Балтики») помещен кадр с первомайской демонстрации советских лет. Полные товаров полки магазинов Кенигсберга контрастируют со скупой уличной торговлей 80-х. Немецкая эпоха представлена в альбоме, как период процветания, а послевоенная ассоциируется с руинами и чуждой ткани города архитектурно-урбанистической концепцией.

На следующий день я обедал в конференц-центре в Рыбной деревне, над моим столиком висела большая довоенная фотография, представляющая немецких солдат колониальных войск на слонах, шествующих по Кенигсбергу.

В нескольких сотнях метров от Рыбной деревни находится огороженная территория, вход на которую охраняет пожилая женщина в кое-как сколоченной будке. Выяснилось, что это касса, а женщина продает билеты по 50 рублей, которые позволяют увидеть место, где раньше возвышался замок крестоносцев, а также стоящий рядом недостроенный Дом советов. Кроме меня на большом огороженном забором пространстве никого не было.

Замок — резиденция великих магистров (Тевтонского ордена, — прим. перев.), место коронации Фридриха I и Вильгельма I — был разрушен во время английских бомбардировок, а потом в ходе захвата города советскими войсками. Сохранившиеся в неплохом состоянии стены замка взорвали в 1967 году как символ прусского милитаризма. Спустя три года неподалеку начали возведение советского символа: Дома советов. Однако до распада Советского Союза строительство завершить не удалось. Бетонная конструкция стала символом провала государственного эксперимента и поражения послевоенного Калининграда в конкуренции с довоенным Кенигсбергом. В 2005 году это поражение признал Путин, поддержав идею восстановления замка. В 2011 году губернатор области Николай Цуканов, ссылаясь на желание правительства (его главой был тогда тоже Путин), заявил, что замок будет отстроен заново, а Дом советов, ставший позором города, — снесен. События вокруг Украины охладили любовь российских властей к прусско-немецкому прошлому города. В апреле было объявлено, что планов по сносу Дома советов нет. Победило мнение, что это «один из символов России и русской архитектуры советского периода на территории Калининграда». Несмотря на это несуществующий сейчас замок был, благодаря местным жителям, возведен в ранг самых узнаваемых символов города.

Советская застройка Калининграда производит удручающее впечатление, которое усиливают не видевшие ремонта фасады блочных домов, разбитые дороги, неровные тротуары, помнящие Брежнева чешские трамваи. На улицах мне встретилось много нетрезвых людей. Когда я сворачивал с главных улиц, группы выпивающих между домами мужчин не производили впечатления дружелюбных. Гораздо безопаснее я почувствовал себя рядом с тремя студентами, двумя девушками и парнем, которые пили из бутылок на лавочке возле памятника Канту, метрах в 30 от входа в Балтийский федеральный университет его имени. Студентам была нужна компания, и они звонили друзьям, приглашая присоединиться. «Мы на Канте», — говорили они.

Официальную символику современного Калининграда я обнаружил на площади Победы — самом торжественном месте города. Над площадью возвышается собор Христа Спасителя: белый с золотыми сверкающими на солнце куполами. Посредине площади возведена Триумфальная колонна, увенчанная трехметровым Орденом Победы. Еще несколько лет назад здесь стоял памятник Ленину. Но его перенесли в другое место, потому что Ленин перестал символизировать национальную идентичность, став одной из многих фигур, связанных с советской эпохой российской государственности. Ее высоко ценят не за идеологию или строительство коммунизма, а за достижения в обороне и укреплении государства, а особенно за победу во Второй мировой войне. Победа остается самым важным элементом, который объединяет советскую и российскую идентичность: связующим звеном между СССР и современной Россией.

Идеологическим символом сегодняшней России должны стать, по задумке властей, православные храмы. В Калининградской области их строят, например, на месте бывших лютеранских соборов, раскапывая при этом немецкие могилы. Собор Христа Спасителя может вместить три тысячи верующих, но потребность в тесном контакте с богом возникает лишь у немногочисленных жителей города. Зато в соседствующих с храмом торговых центрах (один из них называется «Европа») можно встретить толпы народа. Потребление выигрывает у православной духовности. Будто бы этого было мало, официальная российская историческая политика в Калининграде приходит в столкновение с местной историей. Жители эксклава не говорят по-немецки, не имеют немецких предков и не помнят Кенигсберга, но, тем не менее, сохраняют память (вернее, мифы) о нерусском прошлом.

В каждом продуктовом магазине можно купить пиво «Остмарк», которое производят на местном пивзаводе, как говорят, по немецкому рецепту. На этикетке пива «Кенигсберг» надпись на немецком языке гласит: «Уважая традиции и историю». Молодежь не использует наименования Калининград, говоря Кенигсберг или кратко — Кениг. Личность Михаила Калинина (памятник ему стоит у железнодорожного вокзала с часами, показывающими московское время) им совершенно неизвестна, они не ассоциируют с ним название города (выводя его, скорее, из калины). Зато им нравится Кант, а перед недействующим кафедральным собором, рядом с которым находится его могила, молодые пары делают свадебные фотографии (в советское время традиция предписывала фотографироваться у монументов, связанных со Второй мировой войной).

Жители Калининграда любят подчеркивать свою особенность, они чувствуют себя наследниками прусско-немецкого прошлого города, тоскуют по прежнему Кенигсбергу и его прежним жителям. Ранним воскресным утром я сел в старый пустой трамвай. Пожилая женщина-кондуктор охотно со мной разговорилась. Она рассказала, что приехала в город с родителями еще до того, как его переименовали. До 1947 года они занимали одну квартиру вместе с немецкой семьей. «Это были очень хорошие люди. Как жаль, что немцам пришлось уехать. Мы могли бы вместе отстраивать город. Они бы нам очень пригодились со своей культурой. Не то что "черные"», — сокрушалась она.

В последний раз моя собеседница посещала «материковую» Россию в 1970 году. Большинство молодых жителей эксклава не бывали там никогда. Они не видели Красной площади, Зимнего дворца, Сочи, не купались в Байкале. Они смотрят на «материковую» Россию через телевизор и экран компьютера.

Свою жизнь они сравнивают с жизнью в Европейском Союзе и в первую очередь Польше, так как благодаря усилиям нашего министра иностранных дел Радослава Сикорского (Radosław Sikorski) все жители области могут ездить в Польшу, в частности, в Эльблонг, Гданьск, Гдыню, Сопот и Ольштын без виз (а загранпаспорта они получают бесплатно). С перспективы Калининграда Гданьск, город того же размера, — это метрополия. Это не только IKEA и другие торговые центры, цены в которых ниже калининградских, но также впечатляющий и постепенно расширяющийся старый город, тысячи туристов (любопытный момент: за три дня, проведенных в Калининграде я не встретил ни одной организованной немецкой туристической группы), развитая за деньги ЕС инфраструктура, а также культурные мероприятия мирового уровня, например, музыкальный фестиваль Open'er.

Россия пытается привязать Калининград к себе. Через четыре года на суперсовременной калининградской «Арене Балтика» должны состояться матчи чемпионата мира по футболу. План инвестиций, которые поступят из федерального бюджета, предполагает реконструкцию четырех существующих стадионов, на которых будут проходить тренировки, а также строительство гостиничной базы для участников соревнований. Работы еще не начаты, а на месте Арены даже нет котлована. Стоимость ее возведения, как говорит губернатор, составит 15 миллиардов рублей. Звучали сомнения, можно ли с нуля создать в Калининграде необходимую инфраструктуру для чемпионата, однако министр спорта Виталий Мутко заверил, что город останется одним из его хозяев".