"Путешествовать полезно – это заставляет работать воображение", – написал в своем знаменитом "Путешествии на край ночи" Луи Фердинанд Селин. Правда и другое – с каждой новой страной или новым городом, что попадается на твоем пути, лучше понимаешь и узнаешь самого себя. Речь тут, конечно, не о поездках на турецкие курорты, там у "дорогих россиян" в усиленном режиме работает не воображение, а печень, но даже и в таких незамысловатых странствиях можно открыть для себя что-то новое, а заодно разрушить, кроме здоровья, хотя бы один стереотип. Что уж говорить о странах, поездка в которые даже сегодня приравнивается к полету в космос. Одна из таких стран – "земля храбрых", страна мечты. Самая свободная страна мира. Америка.
Собственно, приехав в Штаты в составе российской писательской делегации, я намеревался не только читать стихи, но и проводить "полевые исследования" ради избавления от стереотипов, комплексов, навязчивых идей и дурацких мифов относительно Америки, коими так богато русское национальное сознание. И вот что получилось.
Нет, безусловно, главный стереотип "Америка – это Голливуд" оказался незыблемым. На мое счастье. Это даже не стереотип, а, как сказал бы Владимир Ильич Ленин, "реальность, данная нам в ощущениях". Ты приезжаешь в большой американский город, выходишь из здоровенного желтого такси и первое, что слышишь, – не умолкающий вой полицейской сирены, причем звук этот повторяется с разной степенью громкости в течение целого вечера, пока ты ужинаешь в итальянском ресторане усиленного питания. И сразу понимаешь – вот она, Америка Квентина Тарантино.
Круче того, обступающие тебя голливудские декорации не всегда абстрактны, как абстрактны, скажем, пожарные лестницы на фасаде зданий, безумных размеров вентиляторы в комнатах отелей, а также окна, которые не открываются, а поднимаются вверх. В любой момент Америка способна взять тебя за шиворот и играючи переместить в конкретную сцену вполне конкретного киношедевра, и от этого делается даже как-то не по себе. В Нью-Йорке мы выступали в очень пафосном и помпезном Национальном арт-клубе возле Грэмерси-парка в центре Манхэттена, и я, бродя по неприлично изысканным ресторанным комнатам среди лепнины, резного дерева и всякой неизвестной мне живописи, понимал, что впервые в жизни ловлю себя на ощущении под названием "дежа вю" – я ведь уже когда-то был здесь, сидел вот на этом подоконнике с бокалом вина. Через пару минут меня осенило: да здесь же снималась одна из ключевых сцен в "Загадочном убийстве в Манхэттене" Вуди Аллена. Вот здесь сидела героиня Дайан Китон, а ее знакомый после не слишком удачного лирического объяснения вышел на улицу в растрепанных чувствах под нежнейшую джазовую вещицу "Видел ли ты мисс Джонс?" в исполнении Бена Уэбстера и Арта Тэйтума… И такое – на каждом углу, честное слово.
Зато теперь у меня есть все основания опровергнуть второе классическое русское заблуждение – "американцы не читают книжек, и вообще, они довольно примитивные". Возможно, это только мне так сильно повезло, уж не знаю, но за две недели, проведенные в Филадельфии и Нью-Йорке, я вдоволь наобщался с исключительно интеллигентной и любопытной публикой. Самое же сильное впечатление на меня произвели студенты Колумбийского университета, по собственному почину организовавшие "Вечер русской поэзии и русской кухни". После того, как наша компания отчитала положенное количество стихотворений и ответила на вопросы, зачастую довольно острые, нас пригласили на вечеринку в дом одного из аспирантов. Только половину тусовки составляли студенты-слависты, сносно говорившие по-русски, остальные изъяснялись лишь по-английски, что не помешало нам, попивая канадское виски, проговорить до пяти утра на всевозможные темы – от литературы до политики. Лучше всего наше впечатление от общения с этими начитанными, остроумными и вдумчивыми девушками и молодыми людьми сформулировал поэт Сваровский: "Знаете, – сказал он, когда мы под утро приехали в отель, – такое ощущение, будто мы наелись свежих фруктов".
Хотя с книгами в Америке действительно иногда происходят удивительные странности: к примеру, американской читающей публике совершенно неизвестно творчество Астрид Линдгрен – ну, как-то не прижились ее произведения в Новом свете. А книги Марка Твена о приключениях Тома Сойера и Гекльберри Финна больше не входят в школьную программу многих штатов и вообще чуть ли не преданы анафеме – из-за того, что в них употребляется неполиткорректное слово "негр". Лично я в этом слове ничего ужасного не вижу, и вообще, чернокожее население Америку здорово украшает, сообщая стране необходимый эмоциональный заряд. Известно, что негры хохочут, даже когда им страшно или неуютно; я сам видел, как брызги из-под колес машины, окатившие черного парня на углу Бродвея и Канал-стрит, стали поводом для веселья чуть ли не у половины улицы, включая "пострадавшего".
Придется огорчить и адептов третьего по популярности мифа: "американцы – нация толстых людей, жертв фаст-фуда". Если кто в Америке и становится жертвами фаст-фуда, то это, как правило, туристы, которым вечно некогда, поскольку хочется успеть в тридцать пятый за день музей. Действительно, в американском ресторане лучше заказывать среднюю или даже маленькую порцию: она в любом случае окажется очень большой. Да и барышни в Америке – довольно крепенькие и пышные, включая теледив и манекенщиц. Но это как раз, на мой взгляд, нормальная тенденция – сколько уже можно терпеть на подиумах анорексичных худышек! Мир потихоньку возвращается к нормальным стандартам женской красоты, и начинается это именно в Америке.
Четвертый рухнувший стереотип: "Америка – страна победившего феминизма". Что ж, об американских женщинах – разговор особый. Когда-то Россию европейцы называли единственной страной в мире, где женщины не отводят взгляд. Сегодня все не так: феминизм победным шагом марширует по нашей стране, и недалек тот день, когда банальный комплимент будет приравнен к дискриминации по половому признаку, а толкование фразы "Лучше всяких слов порою взгляды говорят" станет уделом историков литературы. Феминистские идеи успели подпортить и Америку, но сердцевина у страны оказалась здоровой. Именно поэтому американским девушкам так нравится быть объектом мужского внимания, проще говоря, им "нравится нравиться", и воспринимают они это как должное, как свою личную женскую победу над этим миром, где царит закон каменных джунглей, а побеждает красивая, сильная и веселая особь. И в Филадельфии, и в Нью-Йорке мне часто приходилось вглядываться в хорошие женские лица, и почти всякий раз происходил, по выражению Эдуарда Лимонова, "контакт без уклонения", впрочем, никого ни к чему не обязывающий.
Вот история, весьма показательная в этом контексте: едем мы с Федей Сваровским в нью-йоркском сабвее, возвращаемся после прогулки по Брайтон-бич, где мы шлялись вдоль берега океана, изучали местный русский говор и обедали в кафе "Татьяна-гриль". Уже на выезде из Бруклина в вагон заходит очень красивая девушка – не то итальянка, не то еврейка, одетая стильно и, в то же время, небрежно; так, наверное, в свое время одевались подруги американских поэтов-битников. Заходит и садится напротив нас. И мы с Федором, разумеется, внимательно, хоть и деликатно, на нее взглядываем. Она, однако, истолковывает это по-своему, потому что, вдруг заволновавшись, достает из сумочки расческу. А потом, уже приведя в порядок волосы, продемонстрировав изящную шею, слегка покраснев, поворачивается к нам вполоборота и сидит так битых полчаса, разглядывая карту метро над нашими головами, словно позируя. Надо сказать, что у Сваровского на шее действительно висела массивная фотокамера, и за несколько минут до появления в вагоне прекрасной незнакомки улыбчивая черная девочка-тинейджер, совершенно не смущаясь, попросила моего товарища сфотографировать ее на память.
Что же касается опасного пережитка, в соответствии с которым у нас принято считать американцев заклятыми врагами "страны родных осин", скажу следующее. Кроме американской интеллигенции, которая традиционно готова воевать, скорее, с собственным правительством, чем с чужим, и до сих пор иногда называет полицейских на шестидесятнический манер – "pigs" ("свиньи"), мне довелось познакомиться и с представителями простого американского люда. Мои "хождения в народ" начались еще в Филадельфии, где профессор-славист Питер Стейнер устроил мне экскурсию по классическим американским барам, прилегающим к улице Южной, самой веселой в Филадельфии улице, по которой вечером разгуливают роскошные черные женщины с внушительными задами, в воздухе стоит терпкий запах марихуаны, а на ступеньках анархистского книжного магазина "Деревянный башмак" сидят бородатые революционеры, похожие на молодого Фиделя, и обсуждают свои грядущие анархистские мероприятия. И тут выяснилась такая вещь. Рядовой американец воспринимает русского либо как возможного союзника, либо как потенциального соперника, но соперника достойного, которого можно и нужно уважать. Плюс ко всему у них отсутствуют комплексы относительно русских: мы не расстреливали их, как поляков в Катынском лесу, не морили голодом, как украинцев. Да и вообще, российские реалии подсказывают неутешительный вывод – от наших власть имущих мы получаем по голове гораздо чаще и сильнее, чем от чужих.
Но самый главный урок – современная Америка учит видеть в другом человеке, прежде всего, человека, а не представителя своей социальной прослойки, своей расы, своей сексуальной ориентации или чего угодно другого, за что у нас принято унижать и бить морду. Возможно, это имел в виду замечательный писатель Джон Апдайк, который однажды, пусть и не без иронии, заметил: "Америка – это огромный заговор, целью которого является сделать вас счастливыми". Не уверен, что, посетив Штаты, я сделался намного счастливее, но то, что стал гораздо терпимее к чужим выкрутасам и снисходительнее к чужим слабостям, – безусловно. А это уже неплохо.