«Мама, у меня болят ножки»: после приговора экс-директору ШИЛИ ставшая инвалидом калининградка рассказала, как жила пять лет (видео)

17 января суд приговорил бывшего директора ШИЛИ к условному сроку за халатность. В 2019 году огромный шкаф упал на ученицу, сделав её инвалидом. Камила Разинькова и её мама пять лет боролись за справедливость. Несмотря на перелом позвоночника и паралич ног, девочка продолжает жить, учиться и верит, что однажды сможет ходить. 

— Камила, ты можешь вспомнить тот день, момент, когда случилось несчастье?

— Вечером пятого марта девятнадцатого года я была в общежитии. Собралась в душ. Подошла к двухметровому шкафу, открыла обе дверцы, закинула полотенце на плечо и на секунду отвернулась. 

В какой-то момент понимаю, что одной руке стало легче. Поворачиваюсь и вижу, что шкаф наклонился. Я думаю: сейчас закрою дверцы и смогу толкнуть его обратно. 

Оказалось, что шкаф гораздо тяжелее, гораздо больше. Он очень сильно наклонился, и меня просто сверху накрыло...

Помню, я под ним сижу, лицо прижато примерно к пупку. Единственное, что смогла сказать: «Помогите поднять!» Мне помогли девочки и мальчик, который в тот момент был в комнате», — вспоминает Камила. 

«Думала, что вернусь на своих двоих»

Девочка думала: «Сейчас отдохну, отдышусь и пойду дальше по своим делам. 

Пытаюсь сесть, а ног уже не чувствую.

Сначала не осознавала, что происходит, просила ребят не звать воспитателей: сейчас оклемаюсь... Потом осознание пришло, что ноги не двигаются», — вспоминает Камила. 

Девочка лежала посреди комнаты до приезда скорой. Воспитательница помогла собрать вещи. Камила сначала не хотела звонить маме, надеялась, ничего страшного не произошло: «В больнице разберутся, обратно вернусь на своих двоих. 

Когда ехали в скорой, воспитательница позвонила маме. В больнице сделали обезболивающее. До этого я чувствовала в основном онемение. Странное ощущение. Поначалу пугающее чувство: какое-то горение по всем ногам неприятное. А со временем оно как-то затухает». 

Около двух недель девочка не выходила на связь с одноклассниками: боль, операция, перелёт в клинику Турнера... «Потом мне написал тот мальчик. На следующий день они успели снять, в каком состоянии были шкафы. Потом их начали закреплять».

Сразу взялись за второй и третий этаж, где жили девочки. У мальчиков шкафы ещё стояли какое-то время, как раньше. Камила говорит, что у неё не было причины вставать на стул или залезать на нижнюю полку, как думали многие: «Всё необходимое лежало на расстоянии руки». 

— После случившегося кто-то из ШИЛИ выходил на связь? 

— Со мной никто не связывался до тех пор, пока мы не вернулись в Калининград. С преподавателями я не переписывалась. Общались только потом, когда я была на дистанционном обучении. Желали, конечно, здоровья, интересовались, как моё самочувствие. В основном всё через маму было.

Паралич нижних конечностей

— Гуля (мама Камилы — ред.), а как вы узнали, что произошло?

— Она всегда была очень ответственным ребенком. С пяти лет занималась фигурным катанием, дисциплина была со спортом внесена в её жизнь. 

Незадолго до произошедшего я разговаривала с дочкой по телефону. Камила собиралась в душ и обещала перезвонить позже.

Дочь позвонила где-то через час и говорит, мам, я еду в больницу, у меня ножки болят...» — рассказывает мама девочки. 

Позже воспитатель объяснила, что у Камилы травма позвоночника, паралич нижних конечностей: «Они в Детской областной больнице, приезжайте». Гуля сорвалась из Гусева в Калининград. 

— Меня встретили директор Карпов Игорь Анатольевич, старший воспитатель, воспитатель, они там все были. Сказали, куда пройти... Она лежала уже вся на таких обезболивающих лекарствах. Говорит, мам, прости! Я её успокаивала: донь, не переживай, всё будет хорошо... Потом все начали бегать. МРТ, вызвали ещё какого-то врача. Говорят — подписывайте документы, надо оперировать. Такой шок всё это... И её забрали в операционную. Обсуждали дробление косточки позвоночника, всё это... Я осталась в больнице, а наутро приехал главврач, и он был в шоке, что ночью прошла такая операция. 

Он сказал: «Если у вас есть связи с господом, связывайтесь, срочно нужно отправлять в Санкт-Петербург». 

Связались с Турнера, сказали искать борт и что нужно было это сделать ещё вчера», — рассказывает мама девочки.  

— Кто и как вам объяснил, что произошло с Камилой?

— Сказали, упал шкаф. Представители школы. Я больше их не видела. Вот как пришла в областную больницу, в приёмную забежала, там вот стояли. Сказали, где Камила находится... Не объяснили, на кого, как, просто сказали: упал шкаф... Камила мне больше рассказала потом...

— Вам помогала школа, как-то участвовала?

— Больше я не с кем не встречалась со школы, но они, конечно, помогали. Пошли навстречу, во многом помогали. Огромное спасибо родителям — вот Светлана, Анна и Александр. Они прям настолько быстро скооперировались... Я не понимала, что нужно дальше делать, вообще что в таких ситуациях делают. Родители сами организовали сбор, потом школа, конечно, помогала. Дети собирали, проводили дискотеки, ярмарки [благотворительные], пусть какие-то небольшие суммы, но они всегда передавались. Директор и классный руководитель интересовались здоровьем Камилы, и Татьяна Леонидовна, самый активный учитель...  

Камиле разрешили дистанционное обучение, потому что мы были на реабилитациях. Высылали домашние задания, постоянно были на связи. 

— Вам удалось обсудить сам инцидент? Что-то объясняли, извинялись, предлагали компенсацию?

— Нет. Компенсации не обещали. Не было разговоров. Школа — это бюджетное учреждение, нам сразу сказали, что не могут ничего выплатить. Да, извините, что так случилось... А больше таких особых разговоров не было, — отвечает Гуля. 

Отказались от второй операции

Мама Камилы рассказала, что за пять лет девочка прошла очень много курсов реабилитации, благодаря этому врачи отказались от второй операции. Год мама с дочкой практически жили в Польше. 

«В связи с пандемией за границу можно было выехать один раз в год, — рассказывает мама девочки. — Если бы мы уехали, то больше бы туда не попали. Там очень хорошие реабилитационные центры, считается, что лучшая реабилитация в Польше, Венгрии. Во-первых, в разы дешевле, чем в России. Качественная и эффективная. Результаты, которые мы достигли в Польше, увидели в институте Турнера и были в шоке: сказали продолжать сколько можем». 

Сравнивая цены, Гуля говорит, что в 2019 году за 28 дней реабилитации в Москве они заплатили полмиллиона. Такой же период в Польше обошёлся им в 150-160 тысяч рублей. Кроме того, попасть в Польшу из Калининграда значительно легче — 300 километров на машине и они на месте. Не нужно лететь. 

У нас было три года особенно активных: перерывы — максимум две недели, остальное всё были реабилитации, реабилитации...» — добавляет калининградка. 

Все эти годы Камила училась. Когда пришло время сдавать ЕГЭ, она согласилась делать это только со всем классом. 

«Я её возила по лицеям, отдельно от класса она категорически отказалась сдавать. Потом так же сама ездила сдавала документы в БФУ, поступила в вуз на лингвистику, заканчивает третий курс», — говорит мама девочки. 

«Ходить с палочкой — это скорее трюк...»

Сейчас девочка всё так же продолжает заниматься упражнениями по два часа в день три раза в неделю. 

— С ней занимаются — это как ЛФК, массаж, — говорит мама Камилы. — Всё это потому, что нам  ни в коем случае нельзя запускать ноги... Но мы надеемся, я очень надеюсь, что мы встанем на ноги в любом случае! И я сейчас прикладываю усилия, чтобы как-то организовать подобную реабилитацию в Калининграде. Потому что это очень нужно. И специалисты из Польши не против приезжать помогать, заниматься нашими детьми. 

— Камила, сейчас ты можешь ходить только с поддержкой, с ходунками? Я помню, мы писали и было видео, где ты идёшь с палочкой?

— Навык такой имеется, но это скорее это трюк, нежели что-то, что можно использовать в жизни. Это очень энергозатратно, в целом тяжело. Чувствую себя небезопасно, использую это там, где точно знаю, что смогу себя удержать на руках. Не дай бог, нога дрогнет, колено замкнётся или что-то такое! Мне нужно быть уверенной, что я смогу себя вытянуть... В универ хожу с ходунками, а если прям подолгу куда-то гулять, то только на коляске. 

— Говорят, однокурсники носят тебя на руках?

— Было такое — проблема с аудиториями. Бывают потоковые лекции, а больших аудиторий не так много — корпус довольно старый, и нет другого варианта, кроме как поставить лекцию на второй или на третий этаж.

Поэтому одногруппники иногда затаскивают меня и спускают. 

Но в расписании уже стоит пометка, что в группе есть девочка на коляске, поэтому в большинство пар проходит на первом этаже.

— Подняться сама на второй этаж ты не можешь?

Да, очень тяжело.

«Говорят, мы шьём мешки для денег...»

На вопрос о том, как расследовали уголовное дело, Гуля объясняет, что ей помогает юрист: «У меня была дилемма: или бегать по уголовному делу, или заняться лечением ребёнка. Я, конечно, взялась за лечение ребёнка».  

— Вообще, конечно, тяжело это принять. Очень больно, когда доходят слухи, разговоры, что всё это время мы там шьём мешки, собираем со всех деньги... И что нам купили квартиру, купили машину, что мы пользуемся этой ситуацией. Всё поворачивается так, что я чуть ли не специально стояла за шкафом и толкнула его, чтобы искалечить ребёнка.

Компенсаций мы никаких не получали, кроме сборов. На все сборы у меня есть абсолютно все документы: сколько мы были на реабилитациях, во сколько это всё обошлось. 

Я считаю, что нормальный человек, в любой семье [так поступил бы]: если у тебя проблемы с ребёнком и получаешь какие-то деньги, то абсолютно всё тратишь на ребёнка. У нас обыкновенная машина 2005 года выпуска, у нас было две квартиры — мамина и моя. Мою мы продали тоже.

Продали максимально, что могли, а не сидели, не ждали, когда нам кто-то что-то сделает.

— Какие слухи, домыслы вам приходилось слышать?

— Что она сама виновата, скакала, прыгала. Я была очень удивлена, когда на суде завхоз сказал, что мы пришли, а шкаф не падал — он как стоял, так и стоял. Признаков падения шкафа не было, что это она сама. Что в комнате была дискотека, они скакали, бесились...

Что мы постоянно ходим, выпрашиваем, для обогащения собираем деньги. Добиваемся этих компенсаций — куда уж нам эти деньги, что мешки шьём, собираем эти деньги, — говорит Гуля. 

Собеседница «Клопс» вспоминает, что на суде всё спорили из-за размеров шкафа — метр девяносто пять или два метра. Потом пошли разговоры, на линолеуме стоял шкаф или на ламинате.

«Наверное, я что-то не понимаю, но моя позиция такая: на чём бы он ни стоял, он упал. И мой ребёнок стал инвалидом первой группы».

«Чтобы понять нас, надо пережить этот ужас»

Гуля говорит, что благодаря реабилитации дочь стала самостоятельной. Ей не пришлось делать вторую операцию, которую планировали поначалу. 

— У неё позвоночник встал на место. Мы отказались от памперсов, контроль возвращается, а это очень много! Поэтому всем хочу сказать одно: не суди, не судим будешь. Чтобы понять нас, весь этот ужас, нужно хотя бы месяц так прожить.

То, что мы улыбаемся, где-то появляемся, это не говорит о том, что всё хорошо. 

Я не знаю, почему люди считают, что раз это случилось, мы не имеем права ухаживать за собой, не имеем права куда-то выходить. Люди ждут, что мы будем ходить и всем плакать... Не могу я так! У меня всегда всё хорошо, и у дочери тоже. Поэтому мы поддерживаем эту позицию...» — со слезами говорит мама девочки. 

«Переложил ответственность на всех»

Юрист Ольга Тонких на протяжении всех пяти лет помогает семье решать юридические вопросы. Она поясняет, что уголовное дело сначала было возбуждено по факту падения шкафа и причинения тяжкого вреда здоровью школьницы. 

«Никаких подозреваемых поначалу не было. Дело активно расследовалось около года, но потом прекратили. Я писала жалобы и требовала ознакомить меня с материалами дела. Тогда узнала, что в рамках расследования привлекали завхоза за халатное отношение к своим должностным обязанностям, но потом в отношении него уголовное преследование прекратили за отсутствием состава преступления.

Уголовное дело возобновляли и приостанавливали. На протяжении двух лет мы жаловались в СК, прокуратуру, писали Путину. Весной 2024 года нам наконец сообщили, что уголовное дело возобновлено, проведены экспертизы, привлечён директор ШИЛИ. В июле 2024 года дело направили в суд. 

Свою вину Карпов не признал. В последнем слове он сказал, что не понимает, почему оказался на скамье подсудимых: 

За мебель отвечает завхоз, за изготовление мебели — подрядная организация, за жизнь и здоровье учащихся — воспитатели. 

Свою ответственность он переложил на всех... Но суд признал Карпова виновным», — говорит Тонких. 

Юрист поясняет, что вопрос о мере наказания не стоял. Потерпевшим важно было выявить виноватого в том, что девочка стала инвалидом до конца жизни. Обжаловать решение суда потерпевшие не будут, а вот гражданский иск намерены подавать. 

«На реабилитацию и поддержание семьи собирали обыкновенные люди. Люди, которые имели сострадание. Которые понимают, что такое горе в семье: произошло и поменяло всю их жизнь...» — добавила Тонких.