Режиссер и педагог Яна Тумина: Всё может соединяться — цирк, драма, кукла и предмет

В калининградской Школе креативных индустрий (ШКИ) мастер-класс провела известный режиссёр и театральный педагог Яна Тумина. Перед занятиями мы узнали у гостьи, что такое театр художника и возможно ли школьному учителю через театральные инструменты пересмотреть отношение к своей работе.

Развитие новых «пристроек»

— Вы сегодня в школе креативных индустрий будете давать мастер-классы для детей и педагогов...

— Сразу поправлю: только для педагогов.

— Кто эти педагоги?

— Это дизайнеры, художники, музыканты, специалисты в области видео и виар, театральные педагоги – большинство из них Калининградцы, но есть и те, кто специально приехал из Питера и преподаёт здесь. Например, выпускница РГИСИ, художник Анна Полякова. Получается, что аудитория участников мастер-класса разнообразна, и мне это самой всегда очень интересно.

— Для вас это не первый опыт общения с педагогами, которые, так или иначе, формируют театральную среду. Насколько для вас понятно, близко, органично — как работать с нетеатральной аудиторией?

— Каждый раз, понимаешь, что всё же, театр — это универсальный инструмент, и если нет каких-то шор, нет предубеждения, то можно очень интересные создавать тропы из одной профессии в другую, из одного творческого процесса в другой. У меня был опыт в разных лабораториях – для сценаристов, для театральных критиков и менеджеров, для школьных учителей и музейных работников. Когда видишь, как театральные тренинги помогают, раскрывают, расширяют сознание, то получаешь настоящее вдохновение и мощную обратную связь. Поэтому я очень рада, что в Калининграде на мастер-класс придут, к примеру, и звукорежиссёры, и дизайнеры.

— Среди ваших «учеников» именно школьные педагоги встречаются?

— Да, вот в педагогической лаборатории в БДТ (Большой драматический театр им. Товстоногова) мы работали как раз с педагогами из школ. Но ясно, что это были замотивированные учителя, осознанно пришедшие со своими вопросами и готовые к эксперименту.

— Есть примеры того, что ваше общение со школьными учителями не напрасны? Что, к примеру, в какой-то конкретной питерской школе, работа с вами трансформировалась в какой-то необычный проект, результат?

— То, что не напрасно, это точно. Что такое вдохновлённый учитель? Это сразу заинтересованный ученик. У меня не было задачи инициировать какие-то постановки в школе. Моя задача педагогическая — развитие сознания, развитие новых «пристроек» от учителя к ученику.

— Что происходит во время ваших мастер-классов? Как вы можете описать этот процесс?

— Работаем для того, чтобы расшевелить серое вещество, видеть и воспринимать, работаем над коммуникативными способностями. Я даю специфические упражнения, обращаясь к театру предмета, потому что такой театр наглядно соединяет разные направления.

Харизма как основа

— С вашим именем сегодня связывают такое театральное явление, понятие как «театр художника». Я так понимаю, что именно об этом идёт речь на мастер-классе. Что такое — театр художника?

— Есть такие театроведческие большие труды, написаны — Березкиным, например (Виктор Иосифович Березкин — российский историк театра, искусствовед — ред.), он очень подробно описывает, что это за явление. С одной стороны — это буквально театр, который родился в недрах какой-то художественной группы или театр, который делается художником, который становится режиссёром. Дмитрий Крымов, почитаемый и любимый мною (Дмитрий Крымов — российский художник, сценограф, театральный режиссёр и педагог. Пятикратный лауреат театральной премии «Золотая маска» — ред.), идеальный пример театра художника. Конечно, я привожу в пример и рассказываю об инженерном театре АХЕ, с которым сотрудничала более 10 лет, безусловно, есть всемирно известные примеры этого направления — Филипп Жанти, Ян Фабр, Роберт Уилсон.

И ещё важно, что театр художника охотно вмещает в себя харизматичных людей, которые могут быть не обязательно театралами, но выразительными и творческими личностями.

— А вот ваш театр художника — у него есть какие-то особые отличия? Именно ваш?

— Наверное, то, что я всё-таки больше сориентирована на театр кукол и визуальный текст предмета, но при этом исследую цирк и драматический театр, то есть вот это сцепка жанров меня интересует.

О новом кино и театре

— На одном из тв-каналов увидела обсуждение вышедшего в прокат фильма «Сердце пармы»… Не знаю, вы следите за этой историей или нет...

—  Да, я знаю об этом фильме —  на этой картине работал мой муж, актёр Александр Балсанов, выпускник нашего монгольского курса, хореограф, с которым я сотрудничаю в театральных проектах.

— Шёл анализ тезиса: «Сердце пармы» — заявка на то, чтобы фильм считать образцом нового национального кино. И прозвучало мнение, что сегодня в российском кино – плачевная ситуация, а вот в театре есть всё: и деньги, и зритель. Что театр в России — эта та отрасль, которая оказалась весьма устойчивой, держится, и во многом выигрывает. По сравнению с кино. Вы разделяете это мнение?

— Я ещё не смотрела картину, но точно не принимаю вот такие формулировки «образец национального кино», любые шаблоны в творчестве — это беда. И по поводу театра, будем откровенны — нет театра и зрителя отдельного от событий в мире. При множестве прекрасных спектаклей, надвигается культурный кризис. Опять остро возникает тема цензуры и ограничений. Репертуары многих театров сейчас еле–еле удерживаются, а где-то и рушатся. Это не секрет — повсеместные отмены, переносы и вводы в спектакли в столичных театрах, а на периферии, есть совсем трудные ситуации, так как беда с кадрами, а многие мужчины, работающие в театрах, подлежат мобилизации. Так как бронь не предусматривается. Нам как бы негласно показывают, что сейчас не до искусства, театрального в том числе. Другое дело, что театр мужественно пытается выстоять. Я чувствую, что мы снова близки к тому, что театр станет агитационным видом искусства, ограничений будет всё больше. Так что лично у меня никакой эйфории.

—  В интервью вы часто говорите о том, что театр — это про счастье…

—  Был. Был про счастье.

—  А сейчас?

—  А сейчас — про несчастье.

—  Про несчастье?..

— Повторюсь, театр не может быть оторванным от жизни. Сейчас же разрыв идёт во всём... Конечно, и мы, и зрители ищем в театре утешение, радость, чудо, но сейчас такой трагический контекст ложится практически на всё, что произносится со сцены. Да, счастьем, наверное, можно считать уже то, что люди на время спектакля смотрят в одну сторону… Такие разные люди, и все вместе: молчат, слушают, смотрят, иногда смеются, иногда плачут. Наверное, в этом ещё есть отблеск чуда.

Счастье есть

— Над чем вы сейчас работаете? Вы ставите что-то?

— Я сейчас не ставлю. Переформатировался весь постановочный план, он был свёрстан до 2024 года. Всё перекроила, от чего-то прямо категорически отказалась и решила двигаться маленькими шагами. Мне показалось, что самым адекватным будет сейчас начать работу, которая уже заявлена в планах БДТ, работа с особыми людьми из центра «Антон тут рядом». Я вслушиваюсь в себя и понимаю мотивацию, почему я это делаю, понимаю, почему именно сейчас для меня работа с особыми актёрами очень важна. Это не первый опыт. Я всё время говорю: когда ты работаешь с особыми людьми, можно только предполагать спектакль, а мыслить нужно только процессом. Процесс не каждый театр может себе позволить. БДТ — может.

— А вы знакомы со своей будущей труппой?

— Ещё предстоит провести отбор участников, но профессиональные актёры-кукольники — уже известны. До этого год мы работали с ними в «Антон тут рядом» и обнаружили, что люди с РАС (расстройство аутистического спектра — ред.) потрясающе раскрываются, когда начинают работать с куклами. Происходит какое-то терапевтическое чудо. Кукла позволяет им выйти из своей «скорлупки» и начать взаимодействовать с миром. Театр — это очень сильная терапия для особых людей.

… Есть такое интересное наблюдение. Дети с синдромом Дауна почти не говорят, их немного в России — говорящих детей, хорошо говорящих. Почему — вопрос. Потому что общество с ними не говорит. Как только ты с таким ребёнком начинаешь взаимодействовать: разговаривать, обращаться к нему, уделять внимание - они начинают звучать. Последнее лет 15 пошёл какой-то прогресс, стало больше особых детей, способных выразить себя через слово. Дело тут даже не в сохранности интеллекта, а в том, что эти люди реагируют на то, как с ними взаимодействует общество.

Перекину мостик

— Какой видится ваша роль в работе Школы креативных индустрий, калининградского филиала РГИСИ?

— Я отозвалась очень заинтересованно, понимая, что речь о подростках, о выборе будущей профессии , так скажем, о будущих кадрах, которые могли бы дальше становиться творческими командами в театрах, в том числе. Меня, как педагога с более чем 20 летним стажем всегда мотивирует вопрос развития личности , поэтому когда возникла задача связать творческий вуз с индустриальными профессиями и технопарком, да ещё и в контексте развития подростков, я решила, что всячески буду способствовать развитию такой концепции. Школа креативных индустрий благодаря РГИСИ сразу получает содержательность, глубину наполнения, это уже не только про технологию — кнопки и навыки, но и про творчество, про искусство и осознанность. Моя задача помогать педагогам развиваться в этом направлении и прокладывать органичный путь между технологией и идеей, между тем, что я хочу воплотить и техническими навыками для воплощения. Мне кажется, что в Калининграде в этом смысле идёт правильное развитие, я вижу подлинную заинтересованность и это меня вдохновляет.

— Возможно ли гастроли именно вашего театра в Калининграде. Вы же ни разу сюда свои спектакли не привозили?

— Нет, к сожалению. Ну, обычно гастроли инициирует приглашающая сторона. Очень часто говорят: что же вы не приезжаете? Ребята, ну так пригласите, на деле, а не только на словах, и мы приедем.