Как пережить волну хейта во время «Евровидения», что делает посол доброй воли ООН по делам беженцев и почему непонятен смысл существования закона о гомопропаганде — на эти и другие вопросы Манижа ответила в интервью «Балтийскому Бродвею».
— Недавно к своему 30-летию вы написали в Instagram, что в этом году было слишком много крутого и болезненного. О чём речь?
— Мне кажется, достаточно очевидная история, связанная с поездкой на «Евровидение», с творческой реализацией, с большим шагом для меня лично и для моей команды. И, конечно, любой успех влечёт за собой огромное количество ответственности, и, скажем, у этого успеха есть обратная сторона. Именно обратная сторона формирует тебя, твоё уважение к собственному успеху. В моём случае это было очень сильное неприятие и даже травля. Мне казалось, что такое не могло произойти в моей жизни, но хорошо, что это произошло потому, что я приземлилась на землю и поняла, какое количество времени нужно, чтобы подобного было меньше.
— Если уйти от занятого места и оценок, что для вас как для артиста значит выступление на «Евровидении»?
— Я — очень сложный эстрадный артист, потому что «Евровидение» оцениваю не с точки зрения музыки, того, как звучит голос, как я выгляжу на сцене и какое количество фолловеров ко мне придёт. Скорее речь о том, что понимаю: так ещё никто не делал от нашей страны. И даже не это важно. Важно, что мысль о силе женщин России для меня актуальна не первый год, она меня формирует всю жизнь. Это тот конфликт, который внутри меня есть, я знаю, что внутри миллионов женщин он тоже присутствует, и мне бы хотелось, чтобы они чувствовали себя счастливее. То есть я всегда в музыке ставлю такие задачи, чтобы это была не просто запоминающаяся мелодия, а та, которая несёт за собой месседж, способный помочь как минимум нескольким людям.
— Какой месседж транслирует ваша музыка сегодня?
— Внутреннюю уязвимость. Она транслирует принятие этой уязвимости, осознание своей собственной силы.
— Зная все нюансы, связанные с волной критики и травлей перед «Евровидением», сегодня вы бы согласились поехать на этот конкурс? Не жалеете, что решили в нём участвовать?
— Нет, вообще не жалею. Думаю, что, пройдя всё это, я стала сильнее. У меня сейчас нет никаких барьеров, теперь знаю, что всё возможно. Недавно смотрела фотографии: обновился iCloud на телефоне, у меня там появились пропавшие фотографии 2018-2019 года. И на них просто не узнала себя, поняла, что сегодня я уже совсем другой человек.
— В интервью Ксении Собчак перед «Евровидением» вы признались, что многое из того, что прозвучало в ваш адрес, вас ранит. Сегодня, когда прошло какое-то время после той волны ненависти, вы понимаете, как с этим жить?
— Конечно, понимаю. Я понимаю, что есть вещи, которые тебя обездвиживают, — меня они больше не обездвиживают. Они меня могут ранить, но они меня не останавливают.
— Вы продолжаете изучать то, что о вас пишут?
— Это нормально — читать, что пишут, и видеть комментарии. Поэтому, да, слежу за тем, что происходит. Сейчас критики намного меньше, чем во время конкурса. До сих пор присутствует критика националистического характера, но, знаете, это было и до, просто не в таком количестве.
— Как вы думаете, почему хейтеров раздражали вы, ваша песня Russian Woman? Вы понимаете природу этой ненависти?
— Наверное, у каждого есть свои причины. Знаю, что одна из них — дискомфорт. Люди живут в огромном количестве неудобств из-за экономической ситуации, из-за тех возможностей, перед которыми их ставит жизнь. Как говорится, Россия — это не Москва, и, когда ты выезжаешь за её пределы, конечно, понимаешь, что люди выживают. В целом песня обо всём этом. У многих этих женщин не будет времени смотреть «Евровидение», а большая часть из них находится в сложной жизненной ситуации и негативно отреагирует на какую-то девочку из Таджикистана, которая чего-то добилась. Есть мнение, что без папика или спонсора она не сможет ничего сделать. Особенно если она чурка, то по-любому её кто-то продвигает. И, конечно, бороться с таким мышлением прямо сейчас невозможно. Только со временем, когда ты доказываешь, что ты чего-то стоишь, люди в общей массе перестают об этом говорить. Нужно придумать всё, что будет транслировать и оправдывать внутреннюю злость человека.
— Услышал, что вы произнесли слово «чурка» — оно вас не обижает? Вы с самоиронией к таким выражениям относитесь?
— Конечно, они меня не обижают. Я просто понимаю, что они значат для людей, которые их произносят, и что они значат для меня. Горжусь быть чуркой, это классно. Меня этим не напугать и не задеть.
— Вы разделяете чувства этих людей, их неудовлетворённость жизнью, то, что происходит за пределами Москвы?
— Считаю, что настроение народа не может просто прийти из ниоткуда: многие факторы влияют на состояние его жизни. У меня был непростой период, и он до сих пор нелёгкий, — даже в моменты успеха не было времени им насладиться, были слёзы и переживания. Добиваться чего-то и становиться на ноги очень сложно. А приезжим людям, например, таким, как я, приходится в два раза больше работать, чтобы выучить язык и говорить на идеальном русском, чтобы никто не заподозрил наличие акцента. Люди, родившиеся в этой стране, имеют те или иные возможности и — банально — документы, которые позволяют уехать в другой город, работать на заводе, подниматься по ступенькам выше. Когда у меня не было таких возможностей, они отсутствовали и у моей семьи. Не хочу никого оправдывать и кичиться, но я точно знаю цену своего успеха, поэтому некоторые высказывания для меня являются несправедливыми.
— Не было ли у вас желания ответить хейтерам: песней, словами, постом или другим способом?
— Мы ответили им высказыванием на YouTube, когда «Манижа — это соль». Я поняла, что точно нельзя серьёзно отвечать тем, кто травит, входить с ними в полемику, которой они и ждут. Это никак не изменит их отношение, а, наоборот, будет лишь провоцировать. Мой абсурдный, юмористический ответ вызвал такой шок среди хейтеров, что они не знали, как реагировать. Некоторые начали смеяться и поняли, что не надо высказывать ничего.
— Вызвало ли у вас удивление, что среди тех, кто вас критиковал, были и представители высшей власти (например, Валентина Матвиенко или Владимир Жириновский), которые всегда заявляют, какая Россия многонациональная страна. Они вдруг начали интересоваться «Евровидением», вашими песнями и стали их негативно комментировать. Вас это не поразило?
— Комментирующих было всё равно меньше, чем людей, находящихся у власти. Высказывались обо мне чаще всего те, кто строит себе карьеру на подобных комментариях. Я не реагировала, конечно, но меня удивлял тот факт, как вообще есть время на такое. Мне бы хотелось, чтобы у них категорически отсутствовало время на решение подобных вопросов, и они занимались, например, законом о защите жертв домашнего насилия. Почему нельзя этим заняться? Мне кажется, это очень острая тема, которую уже давно все обсуждают в мировой повестке.
— Вы также являетесь последовательной защитницей прав ЛГБТ-сообщества. В последние годы российские власти обращают всё больше внимания на эту тему. То Роспотребнадзор проверяет разноцветные игрушки поп-иты, подозревая в них гомопропоганду, то депутаты жалуются на ролик с целующимися девушками в Инстаграме Dolce&Gabbana. Что вы думаете об этой тенденции?
— Поддерживаю права ЛГБТ-людей и считаю, что не должно существовать закона, который ущемляет их права. Несправедливо то, как к ним сейчас относятся. Я не власть и не понимаю, почему так делают. Я человек, который в рамках своей жизни не проходит мимо проблем ЛГБТ-сообщества.
— Вы говорите: «Не должно существовать закона». Речь про закон о защите детей от гомопропаганды?
— Да, не могу понять, почему существуют подобные законы. С детства общаюсь с геями, наш ближайший друг семьи — гей. Стала ли я геем от этого? Нет. Мне кажется, здесь очень узкое понимание темы, поверхностное. Геями так не становятся вообще. Решать за кого-то, станет он ЛГБТ или не станет, нельзя.
— Многие осудили российскую компанию «ВкусВилл», которая недавно сначала поддержала ЛГБТ-сообщество, опубликовав ролик с лесбийской парой, а затем удалила его и заявила, что это была ошибка. Как вы относитесь к произошедшему?
— Полагаю, всё было хорошо до момента, пока «ВкусВилл» не стал оправдываться. Наверное, у них есть причины чего-то бояться, но та форма, в которой они оправдывались, меня очень разочаровала. К этому бренду всегда хорошо относилась и сама являюсь его покупателем. Но, мне кажется, если ты уже взялся, иди до конца.
