С самого первого дня судьба как будто подталкивала их друг к другу — мальчика из городка под Ивановом и великого кёнигсбергского философа.
Между ними лежали века и сотни километров, а вот поди ж ты: при рождении мальчик получил редкое и странное для советской глубинки имя Леонард. В честь великого математика Леонарда Эйлера — того самого, кто придумал загадку про семь мостов Кёнисберга.
И ещё совпадения: мальчик появился на свет 23 апреля, а тот самый кёнигсбергский философ — 22-го. Двадцать второго же апреля Леонард познакомился со своей будущей женой Натальей. Они в браке уже 62 года.
Профессор философии, один из самых признанных в мире кантоведов Леонард Александрович Калинников отметил 85-летие. Мы поговорили с юбиляром, его чадами и домочадцами. В интервью использованы также отрывки из сборника очерков, написанных друзьями и коллегами.
— Леонард Александрович, недавно приключился конфуз. В передаче «Что? Где? Когда?» и преподаватели БФУ не смогли ответить на вопрос о Канте. Вопрос был такой: «Врач посоветовал Канту брать с собой на прогулку слугу. Что должен был делать слуга?» Правильный ответ: беседовать с Кантом, отвлекая его от философских размышлений. Команда Балаша Касумова предложила такой вариант: слуга должен был оберегать философа, чтобы тот не споткнулся и не упал в канаву.
— Это совершенно неверно. Сам вопрос кажется мне не имеющим отношения к реальности. Кант предпочитал гулять в одиночестве, не ведя никаких разговоров. Как бы он ни размышлял во время прогулок — а они, конечно, способствовали раздумьям — ориентации на улице Кант не терял. У него были определённые маршруты, изученные до последнего камня. Запнуться он не мог, не то что куда-то упасть. Гулять ему помогали только в самом преклонном возрасте. .
Андрей Прозоров, кандидат педагогических наук, доцент БФУ им. И. Канта: «После пар Калинникова следовало идти в актовый зал на политинформацию. Там в течение 45 минут шла очередная обедня в защиту мира или какая-нибудь на злобу дня идеологическая проповедь. Я указанное мероприятие игнорировал, а вместо него, не выпуская профессора из аудитории, мучил его вопросами, вынуждая устраивать для меня индивидуальный семинар <...>. Природная интеллигентность не позволяла профессору сослаться на усталость, а мне и в голову не приходило, что ему, конечно же, хотелось просто помолчать или выпить воды. Сейчас, когда я сам преподаватель, мне очень стыдно за мою черствость и бездушие к моему учителю».
— С какими мифами о Канте вы сталкивались? Наверняка определённая мифология имеется?
— Много мифов связано с желанием видеть его женатым, но я в эти мифы не верю. Я предполагаю, что он был влюблён раз и навсегда, но прекрасно отдавал себе отчёт в своём положении.
Я читаю Канта и понимаю его внутренний настрой. Он постоянно приоткрывает свой внутренний мир мельком, буквально парой слов в общем контексте сложных рассуждений, и становится понятно, что это за человек, как себя чувствует, как он живёт. Вот сегодня свою книжку получу из типографии, она результат размышлений, более полувекового изучения Канта. Я в этой книжке постоянно обращаюсь к личному аспекту реформы мировой философии.
— То есть вы как золотоискатель постоянно «промываете» его тексты и ищете драгоценные крупинки? И радуетесь, когда найдёте, как тот старатель с Клондайка?
— Да, я начинаю обращать внимание на те места, где он выявляет себя, даёт советы людям, и ясно, что за советами стоит его собственный опыт, что это же переживал он сам. Когда человек созревает, он начинает понимать, что только в общении с другими людьми что-то и значит. Осознание значимости других людей для нас — это нравственный переворот в человеке. Кант постоянно имеет в виду самого себя, свою внутреннюю жизнь как основу для советов другим.
— Вы считаете его членом семьи?
— Членом семьи Кант, разумеется, быть не может. Но как предмет моих постоянных размышлений он непременный фон жизни семьи. Сейчас я все портреты Канта отправил из дома в соседний музей (Музей изобразительных искусств — ред.), где будет презентация книги. А так он рядом со мной в разных образах и видах, от молодости до самой смерти. Уже и дети мои под его влиянием находятся (смеётся).
— Кто ещё, кроме родни, так же значимо присутствует в вашей жизни?
— Мои учителя, которые были для меня старшими друзьями. Сейчас большинства из них уже нет в живых. Это такие люди, как Игорь Сергеевич Нарский, Евгений Петрович Ситковский, Борис Владимирович Мееровский, Леонид Наумович Столович… Теодор Ильич Ойзерман держался дольше других. Мои более молодые друзья, мои ученики — вот с кем я общаюсь непосредственно или в редких письмах.
— А вы ведь и сами начинали в БФУ, тогда ещё КГУ, с марксизма? С заведования кафедрой философии и научного коммунизма?
— Я никогда в жизни не заведовал никакой из кафедр, и тем, разумеется, счастлив. Начинал я как философ и быстро переключился на историю философии, а затем только на систему Канта и проблемы, с ним связанные. Моя защита кандидатской была довольно скандальной, она проходила в Институте философии АН СССР. Работа была не столько марксистской, сколько кантианской, поэтому я нигде защититься не мог, кроме как в Москве. И эта защита сделала меня известным в философских кругах.
— Вас критиковали за то, что протаскиваете какое-то чуждое учение?
— Да, мне нужно было в кандидатской диссертации показать, как добро и красота — два идеала, эстетический и нравственный — друг с другом взаимодействуют, почему они неотделимы друг от друга. И Кант давал чёткий и ясный ответ как никто другой на этот вопрос. Во время защиты шло настоящее сражение между сторонниками марксизма в его ограниченном догматическом варианте и теми, кто философию воспринимал более широко..
Многие недостаточно понимали, что именно имеет в виду Кант: работ, где бы точно было это изложено, просто не существовало.
Кант построил самую универсальную и совершенную систему, и до сих пор никто лучше ничего не сделал.
Философия — специфическая область духа, работа в ней идёт на столетия. Вот Аристотель вплоть до XVII века оставался непререкаемым авторитетом. На 20 веков замахиваться сейчас, конечно, невозможно, но уже два века Кант — важнейший авторитет.
Александр Дмитриевич Чумаков, кандидат исторических наук, доцент БФУ им. И. Канта: «Философская материя была сложна для восприятия нашими студенческими мозгами, особенно когда это касалось философии Канта. Леонард Александрович без всякой снисходительности, свойственной многим мэтрам философии, терпеливо объяснял нам «категорический императив» Канта, «метафизические спекуляции». <...> Видя наше смущение и непонимание, профессор настойчиво и более доступно разъяснял нам сложные понятия и термины, подчеркивая, что знание истории философии является важной частью исторического мировоззрения и формирования всякого интеллигентного человека, получающего гуманитарное образование».
Детство в Ивановской области
— Что самое яркое помните из детства?
— Мне было года четыре, и я уже тогда решал философскую проблему.
— Ничего себе! Какую?
— Бабушка мне постоянно твердила о Боге, а родители говорили: да это всё сказки, бабушку обижать не надо, но ты понимай, что мы с мамой никакого Бога признавать не можем.
Однажды бабушка повела меня крестить. Представьте ситуацию: отец — директор школы, мать — учительница. Могли сразу донос на них написать, это 1938-й или 39-й год был, вся их карьера могла на этом прекратиться. Мать, когда узнала, подскочила к бабушке, стала её ругать. В руке держала кружку металлическую, отмахнулась — и этой кружкой нечаянно бабушке по лбу досталось. Потекла кровь. Я бросился на мать с кулаками: «Не смей обижать бабушку!»
И я решил найти ответ на этот мучительный вопрос сам.
Бабушка постоянно твердила мне: матерные слова произносить нельзя, Бог накажет. Я залез у родителей в спальне под кровать, в самый тёмный угол, и давай вслух поливать Бога самыми грязными словами. Мол, если ты существуешь, то немедленно меня накажешь. Сжался весь, сижу не живой не мёртвый. Минуту, две, три, пять, десять — ничего. Постепенно осмелел, вылез, и вопрос решил раз и навсегда.
— Бога нет? И до сих пор так думаете?
— Ну конечно. Я целиком согласен с Кантом, с его пониманием Бога.
Свадьба на всю улицу
Борис Бартфельд, писатель: «Как же неправ был древний грек Сократ в своём легендарном афоризме «Женись непременно. Попадётся хорошая жена — станешь счастливым. Плохая — станешь философом». Профессор философии Л.А. Калинников на практике не то чтобы опроверг Сократа, но нашёл третий исход из этой буридановской ситуации».
Наталья Ивановна Калинникова, жена: «Мы познакомились на первом курсе пединститута, в 1955 году, на вечере в честь дня рождения Ленина. Был небольшой доклад, потом танцы. Четыре года встречались и так до пятого курса дотянули. Свадьба была шикарная. Платье мне сшила портниха, которая обшивала артистов музкомедии. После университета нас распределили в Туву, но сумели получить другое направление и поехали в село Филипповское Владимирской области. В школе нас очень хорошо встретили, дали огромную нагрузку, а Лера ещё и в вечерней школе преподавал, и читал лекции в клубе по просьбе комсомольской организации. Рассказывал о международном положении так, что женщины плакали».
— Конечно, я же так расписывал, как плохо живётся неграм в Африке, — смеётся Леонард Александрович.
Сергей Калинников, старший сын: «В памяти моей осталось воспоминание, как утром раннего лета на сельской вполне Ивановской улице он появился в форме, пилотке, подтянутый и загорелый. Мать сказала: «Серёжа, это твой папа». Служить он ушёл, когда мне и года не исполнилось. Из воспоминаний об отце этого времени в памяти сидят ежедневная зарядка его с гантелями и обтиранием снегом, а кроме того, визиты в медицинский институт, в нём проходили концерты классической музыки знаменитых приезжих оркестров. Раз возникши в моей жизни, отец приучил меня к чтению. Причём самым простым способом. Он ежедневно читал мне на ночь приключенческие романы — классику мировой детской и юношеской литературы. Телевидения тогда не было и довольно быстро он достиг того, что слёзная реплика: «Ну ещё главку?!» — в нашем общении стала чуть ли не основной».
Приезд в Калининград
— Направление в Калининград я получил в Министерстве просвещения РСФСР и, приехав, первым делом сходил к Канту.
Развалины вокруг имели романтический вид, и настроение у меня было под стать.
Университет выделили мне комнатушку в общежитии на Чернышевского.
Я читал лекции студентам разных факультетов. После той защиты диссертации я решил, что связываться с этикой больше не буду, занялся более абстрактной областью — диалектикой, от которой идеология несколько дальше. Конечно, о Канте никакого упоминания в городе не было, лишь могила его свидетельствовала о несомненном его присутствии. А в 1972 году в университет пришло письмо из президиума Академии наук. Приближался юбилей Канта, ЮНЕСКО объявило 1974-й годом Канта. Тогдашний ректор пригласил меня вместе с завкафедрой, профессором Гринишиным, чтобы обсудить ситуацию. Решили, что будем проводить Всесоюзные Кантовские чтения и организуем в университете музей Канта.
— А вы тогда числились диссидентом?
—Нет, никаким диссидентом я не числился и числиться не мог: я был членом КПСС. Однако марксизм не был для меня догмой, с ходом истории он должен развиваться. Меня за попытку модернизации марксизма чуть из партии не исключили однажды. Я делал доклад для преподавателей вузов, посвящённый научно-технической революции. Дело движется к тому, что рабочий класс перестаёт иметь определяющую роль, говорил я, на первые позиции выходит научная интеллигенция, инженеры.
— То есть гегемония пролетариата под большим вопросом?
— Да! И после этого доклада состоялось партийное собрание с вопросом о моём пребывании в партии. Исключение из партии означало конец моей научной карьеры. Однако я отделался выговором. Нашлись умные и достойные люди, убедившие собрание, что заблуждение неопытного в жизни человека можно простить на первый раз.
— Доносили на вас?
— Донос на меня последовал, когда я стал читать историю философии, не уделяя внимания марксистской философии — вершине философской мысли. Меня вызвали в отдел науки обкома партии. Щёкин Ким Фёдорович, тогдашний секретарь по идеологии, спрашивает: «Почему?» А я ему откровенно говорю: на всех курсах университета во множестве научных дисциплин речь идёт о марксизме — история партии, диалектический и исторический материализм, политическая экономия марксизма.
— Точно! Сразу вспомнила свой питерский журфак — замучили просто научным коммунизмом.
— Вот я и сказал: если я ещё и в своих лекциях буду на этом акцентировать внимание, пропуская важные разделы, где и как рождались истоки марксизма —а это Кант, Гегель, Фейербах, если я не буду показывать, как развивалась новая мысль, то интерес к моим лекциям сведётся к нулю. Щёкин примерно месяц потом на моих лекциях сидел. Как умный человек он понял, что развиваемые мною идеи вполне соответствуют духу марксизма.
От меня отстали и больше моих «идеологических шатаний» не касались.
А я, конечно, говорил, что марксизм явно непоследователен в некоторых важных пунктах относительно роли базиса и надстройки, её активности и возрастания роли во всех общественных отношениях..
— То есть бытие не определяет сознание?
— Бытие не совсем определяет сознание, когда речь идёт о бытии человека! — смеётся.
Василий Слежкин, кандидат химических наук, доцент, замдекана ФФП КГТУ: «Последние двадцать лет я встречался с Леонардом Александровичем, как правило, 8 августа на дне рождения профессора С.М Белоглазова. Сергей Михайлович всегда играл на рояле какие-нибудь произведения классиков. Помню, однажды, <...> Леонарду Александровичу настало время уходить домой. Но сделать это было непросто. Профессор С.М. Белоглазов жил в немецком особняке, огороженном по периметру, с калиткой высотой более двух метров с пиками наверху. Открыть калитку было некому, не могли найти ключ, а хозяин продолжал увлечённо играть. Через некоторое время, когда концерт закончился, мы увидели, что проф. Л.А. Калинников исчез, словно испарился. <...> 80-летний профессор перелез через калитку. Леонард Александрович сообщил, что заборы его остановить не могут. Видимо, это нужно понимать не только в прямом, но и в переносном смысле, этим объясняется и смелость философских суждений профессора”.
— Правильное ли было решение перенести музей из университета в Кафедральный собор?
— Нет, конечно. Может и должен существовать городской музей, но и в университете он должен быть тоже. Вся деятельность великих физиков, математиков и других учёных Альбертины была связана с Кантом. До него это был заштатный университет, а после он стал стремительно расти. Кант предсказал судьбу университетов, когда в конце жизни опубликовал знаменитый трактат «Спор факультетов». Он предсказывал, что философия должна вести за собой и теологию, и юриспруденцию, и медицину, главные предметы тогдашних университетов. И Кёнигсбергский университет, как и другие, развивался по тому пути, который Кант наметил.
— Вы стали со временем похожи на него?
— Сейчас бедро меня стало подводить, а так я любил ходить, как и Кант. Ходьба доставляет мне большое удовольствие. Я гуляю вокруг острова Канта, размышляю, подхожу к его могиле, даже советуюсь с ним: «Ну как, Иммануил, как ты думаешь?» И он мне, кажется, отвечает, учит уму-разуму. С Кантом посоветоваться никогда не вредно.
Олег Глушкин, писатель: «С годами Калинников всё больше становится похож на Канта и внешне, такой же сухощавый, такой же быстрый в мыслях и словах, такой же бессребреник в жизни. <...> Не довелось нам услышать, как читает лекции великий философ, зато повезло — мы имеем возможность слушать верного толкователя его идей. Он так увлечён, когда говорит о философии Канта, что, закрыв глаза, можно представить, что ожил великий философ, в процессе чтения Калинников рождает свои предположения, уходит в те глубины кантовской философии, которые делают доступными бесконечность космоса».
Справка
Леонард Александрович Калинников — доктор философских наук. 1 октября 2021 года он отметит 55 лет своей научной и педагогической деятельности в университете Калининграда. Окончил историко-филологический факультет Ивановского государственного педагогического института. После воинской службы поступил в аспирантуру, в 1969 году защитил диссертацию «О соотношении нравственного и эстетического идеалов» в Институте философии Академии наук СССР. По окончании аспирантуры был направлен по распределению в Калининградский университет и 1966 году назначен на должность старшего преподавателя кафедры философии и научного коммунизма тогда ещё Калининградского государственного педагогического института. Стать университетом ему предстояло через три месяца. С 1975 года Л. А. Калинников стал главным редактором Кантовского сборника, а с 2008 года возглавил международный редакционный совет этого научного журнала. В 1981 году на философском факультете ЛГУ состоялась защита докторской диссертации «Проблемы философии истории в системе Канта». Как кантовед опубликовал более 180 статей, 8 монографий.