Насколько эффективны уголовные дела и штрафы для недобросовестных владельцев памятников, как сохраняются объекты, переданные РПЦ, насколько активен бизнес в этой области и как меняется ситуация с вандализмом в регионе. Обо всём этом и не только руководитель региональной Службы охраны памятников Евгений Маслов рассказал в интервью "Клопс".
— Сейчас бурно обсуждается будущее участков возле Дома Советов. При разработке проекта использования этой территории запланированы ли какие-то раскопки?
— Требования законодательства и градостроительного, и в сфере сохранения объектов культурного наследия будут соблюдены. Будут предварительные изыскания. Это же Королевская гора, с которой началась история города.
— Вероятно ли сохранение руин замка? Можно ли говорить о появлении таких проектов, где под стеклянным полом посетители могут увидеть сохранившиеся остатки зданий?
— Обследование покажет. У того же замка совершенно непростая история. Он сильно перестраивался начиная с XIV века, был серьёзно повреждён в 44-м году, потом в 45-м году. Сначала английские бомбардировки, потом штурм. В руинах он находился длительное время. В конце 60-х годов замок взорвали, разровняли, завалили строительным мусором. Понятно, что он просто был похоронен под слоем более поздних наслоений.
Работы археологические, которые проводились в 2016 году, по сути своей во многом и не были классической археологией: механизированным способом снимали слои грунтов 70-х годов и более позднего времени. Но изучать эти территории будут обязательно и с точки зрения геологии, геофизики, археологии. Иначе просто по требованиям современных нормативов нельзя будет реализовать ни один строительный проект. Я думаю, будет обеспечен профессиональный подход.
— За время вашего руководства какие основные этапы удалось пройти в работе службы?
— Трудно здесь судить объективно. Если оценивать по базовым характеристикам деятельности в сфере государственной охраны, сохранения, использования и популяризации объектов культурного наследия, то, на мой взгляд, в работе нашей службы за последние лет пять-шесть произошли существенные изменения. Об этом говорят объективные цифры.
Ещё в 2013 году у нас ни один памятник не был обеспечен зонами охраны и единицы имели разработанные и утверждённые в установленном порядке границы территории. Они очень важны для того, чтобы защищать объекты визуально и препятствовать проектам, которые могут механически или любым другим образом отрицательно повлиять. Сейчас у нас памятники на 90% обеспечены зонами охраны. Это явный прорыв, на мой взгляд.
Также мы сильно повысили процент обеспеченности памятников охранными обязательствами, причём уже по новой форме. Начиная с 2014 года подняли процент регистрации в федеральном реестре памятников истории и культуры с нуля до 100%. Был ноль процентов и по зонам охраны, и по зарегистрированным в реестре.
"Ещё пять лет назад не было никакого просвета касательно многоквартирных домов-памятников"
— Как обстоит ситуация в сфере охраны памятников?
— С каждым годом заметно растёт количество выдаваемых разрешений на проведение работ по сохранению. На два-три десятка ежегодно. В целом это комплексная инициатива, но в том числе благодаря нашей работе приняты серьёзные меры, которые заставляют собственников задумываться. Кто-то не пугается и оформляет, кто-то, наоборот, в суд уходит, кто-то думает, что их никогда не найдут или что не такой уж большой штраф. Тем не менее количество только регламентируемых службой работ увеличивается, а это значит, что появляется больше проектов, повышается их качество. Есть положительные изменения как в части конкретных знаковых памятников, которые наконец отреставрированы, отремонтированы или находятся сейчас в процессе работы: дом Канта, Кройц-аптека — так и по некоторым группам объектов.
— О каких "группах объектов" идёт речь?
— Ещё пять лет назад не было никакого просвета касательно многоквартирных домов-памятников, а в регионе их более 400. Охранные обязательства выдаются на квартиру. На общее имущество жильцов — фасады, балконы и подвалы — мы можем выдавать только управляющим компаниям и ТСЖ в том случае, если в договоре с управляющей компанией собственники жилья пропишут пункт, что делегируют эти полномочия. А никто не делегирует, потому что понятно, что стоимость коммунальных услуг возрастёт.
Но начал действовать Фонд капитального ремонта, и ситуация изменилась. При этом надо понимать исходные условия. Фонд не имеет права по своим внутренним нормативам использовать реставрационные расценки при работе на домах-памятниках. Они используют ремонтные расценки, которые всегда дешевле. Тем не менее мы находим компромиссы. Мы как контрольно-надзорный орган — с фондом, фонд — с подрядчиками. И находим чаще всего оптимальные решения, которые позволяют ремонт превратить в реставрацию. За большинство объектов мне, например, не стыдно. Вспомните прошлогоднюю критику вокруг здания на Комсомольской напротив Вечного огня. В итоге там, за исключением некоторых деталей, нет серьёзных претензий к состоянию фасада. Плюс ещё более качественно спроектировали кровлю на этом здании — на ней восстанавливают световые окна, которых изначально не было в проекте капремонта.
Можно настаивать исключительно на реставрационных расценках, но снизится объём. Если сравнивать ситуацию с другими регионами, то по количеству и по качеству мы будем если не на первом месте, то в тройке лидеров точно. В среднем сейчас мы делаем 40–50 многоквартирных памятников-домов в год, при реставрационных расценках это получится не больше одного-трёх домов.
— То есть можно говорить, что в этом вопросе служба занимает компромиссную позицию?
— Да, я честно признаюсь. Может, это моё личное свойство. Когда-то казалось, что мы никогда не сдвинемся с мёртвой точки, а сейчас появилась возможность через несколько лет полностью закрыть проблему с многоквартирными домами-памятниками. Сейчас вопрос решён где-то на треть. Это очень много.
— В каких направлениях ещё наметилось продвижение?
— Постоянное внимание мы уделяем военно-мемориальному направлению. К 70-летию Великой Отечественной неплохо отработали. К 100-летию начала Первой мировой войны впервые стали заниматься мемориалами той эпохи. Ранее государство памятниками Первой мировой войны не занималось. Конечно, мы не охватили всё, но тем не менее в районе 15–16 объектов отремонтировали. Сейчас готовимся к 75-летию Великой Победы.
"У РПЦ нет никакого равнодушия к вопросам сохранения культурного наследия"
— РПЦ — крупнейший собственник памятников архитектуры в регионе. Как идёт диалог с ним?
— Мы постоянно консультируемся с епархией. Сейчас готовимся к оформлению заявок на отдельные объекты. В 2015 году появилась норма, которая разрешает оказывать помощь из бюджетов религиозным организациям, не только РПЦ, на работы по сохранению объектов культурного наследия. Мы эту норму не так давно продублировали в региональном законодательстве. Выделяются небольшие (в этом году — пять миллионов рублей) средства, которые позволят какие-то работы провести на одном-двух объектах, например, по консервации.
Порядка 150 объектов культурного наследия в 2010 году передали епархии. Передали в плохом состоянии. Со стороны государства предполагалось финансовое содействие, которое оказалось не совсем таким масштабным, как все надеялись. Но церковь работает с такими объектами. Обратите внимание, культовые здания, переданные начиная с 1986 года до 2010 года, они все приведены в порядок, восстановлены. А когда сразу столько подарили... Никто при этом не снимает определённой вины с епархии, но, поверьте, у РПЦ нет никакого равнодушия к вопросам сохранения этого наследия.
— Вы считаете допустимым, когда на кирху ставят не исторический пирамидальный купол, а полукруглую маковку? Такие работы согласуются?
— Возможно, со мной не согласятся общественники, краеведы, даже специалисты, но, на мой взгляд, в таких случаях важно следующее: главное, что здание не просто сохраняется, а восстанавливается забытый некогда функционал, оно становится религиозным. И есть ещё один аспект. Вот кирха Арнау — изначально католический храм. Затем его передали лютеранам, были переделки внутри, на крыше также появились новые объекты, соответствующие лютеранской традиции. Своим более молодым коллегам я в таких случаях говорю: "Давайте не будем стараться быть большими немцами, чем сами немцы". Немцам было можно, они перестраивали кирхи. Подслушал у наших "охранников" хорошую фразу: не люди для камней, а камни для людей.
— Можете назвать конкретные объекты, которые планируется привести в порядок в ближайшее время?
— Преждевременно озвучивать. Стараюсь не анонсировать какие-то хорошие изменения до, скажем так, стадии их активной реализации.
— Но ведь есть памятники, по которым уже отыграны контракты?
— Сейчас у нас большой проект — кирха в Славске. Там были проблемы по объективным, не связанным с нашей областью причинам. Фактически организации, которые имели лицензии, должны были их переоформить, и в результате всё затянулось. Никто не заявлялся на контракт, только поэтому торги переносились. Тем временем истекал срок действия технических условий по дорогостоящему проекту. В результате было принято личное решение Антона Алиханова, и сейчас подрядчик есть, он работает. Контракт рассчитан на три года.
"Ещё не видел застройщика, который бы по доброй воле хотел соблюдать требования"
— Увеличилось ли число штрафов для недобросовестных владельцев памятников? Стимулирует ли это приводить объекты культурного наследия в порядок?
— Штрафы не всегда, как показывает практика, действуют. Приведу в пример фахверковые склады в посёлке Железнодорожном. Их собственники — самые часто штрафуемые. Шесть протоколов! Правда, штрафы на физлиц по 20–30 тысяч рублей. В итоге мы заявили, что начинаем объект у них изымать. Склады находятся в центре посёлка, их состояние представляет опасность для людей. Но один из собственников заявил: пожалуйста, не спешите, обращался лично к губернатору. Обещал приступить к реставрации в этом году. Мы ждали до августа, спросили: где восстановление, а человек обманул. Поэтому склады будем изымать.
Придётся это добро "повесить" на муниципалитет. Другого решения нет. Вкладывать сейчас деньги из областного бюджета не можем — это нецелевое расходование. Готовы через СМИ обращаться к собственникам: может, они согласятся бесплатно передать здание в областную собственность. Это будет быстрее. Мы готовы принять и сами за свой счёт отремонтировать. Потому что себя владельцы показали крайне неисполнительными людьми. При том, что один из собственников архитектор, который специализировался отчасти на реставрации, у него своя большая архитектурная мастерская. А второй — владелец пяти строительных организаций. Казалось бы, есть ресурсы, средства, и объект-то несложный.
В целом подход службы такой: главное — не кара, а профилактика и результат. Потихоньку в этом плане перестраиваемся: и по количеству контрольно-надзорных мероприятий, и по количеству протоколов. Но не всё так просто. Даже если бы неуклонно росли размеры штрафов, всё равно от этого состояние объектов не улучшается. Кстати, чем состоятельнее человек, тем профессиональнее у него юристы. Мы проводим проверку, готовим протокол, начинаются буксования на стадии надлежащего уведомления собственника — люди знают, как правильно отказываться от получения протокола. А потом мы приходим в суд и проигрываем, потому что они говорят: "А нам никто ничего не предоставлял".
Кроме штрафов, мы пытаемся инициировать и уголовные дела. Сейчас регион последний среди субъектов по их количеству в сфере нарушения законодательства об ОКН. Ежегодно два-три дела. Чаще всего в возбуждении уголовных дел отказывают. Последний отказ получили в начале этого года. Одно из шикарнейших зданий в Советске, дом Армина Мюллера-Шталля. Мы часто штрафовали его владельца за отсутствие охраны. В итоге оттуда вынесли шикарную входную дубовую дверь с резьбой. Её просто украли. Мы подали заявление в местное отделение полиции. Нам отказали в возбуждении уголовного дела по малозначительности. Без охраны, без двери — тут недолго и до пожара, а они на таких объектах случаются. В этом году уже было два доказанных факта поджога: в Советске театр королевы Луизы и Альтхоф-Рагнит в Немане.
— Предприниматели и застройщики стали сознательнее относиться к археологическим работам и сохранению зданий?
— У них есть понимание, что они не получат разрешение на строительство. Но не будем наивными: ещё не видел застройщика, который бы по доброй воле хотел соблюдать эти требования.
"У сотрудников службы в большей степени критическая оценка объектов преобладает. Это своеобразная служебная деформация"
— Сколько памятников сейчас в регионе? Как обстоит ситуация с вновь выявленными объектами?
— Больше 1700, ближе к 1800. Но если вы откроете на официальном портале Минкульта федеральный реестр, там наших объектов будет под две тысячи. Потому что они считают каждый элемент ансамбля отдельным объектом. К примеру, в нашем списке указан просто "Пёстрый ряд" в Черняховске. А в федеральном вместе с ним ещё 20 входящих в этот жилой комплекс элементов. Если считать вместе с такими элементами, то в Калининградской области около 2000 объектов культурного наследия. Даже, наверно, больше.
Количество памятников постоянно растёт за счёт выявления новых объектов, прежде всего археологических. Не всегда согласен с постановкой на учёт отдельных памятников археологии. Не всё археология, чему сто лет, но законодательство сейчас устроено таким образом, что мы должны в трёхдневный срок после получения соответствующего заявления поставить объект на учёт. И только потом уже принять окончательное решение. Но найти в поле куски керамики, возможно, привезённые туда, извините, вместе с навозом, и сказать на основании этой керамики, что здесь было древнее поселение… Есть у меня сомнения, в общем.
— Какая часть памятников находится в хорошем состоянии, которое вы бы назвали удовлетворительным?
— Объективно оценить это состояние непросто. Если строго юридически, то их меньше ста. Вот, например, замки. Наименования большинства таких объектов начинаются со слова "руины". Какое нормативное состояние может быть для руин?
На самом деле значительное число объектов в удовлетворительном или хорошем состоянии. Те же многоквартирные дома.
Впрочем, у сотрудников службы в большей степени критическая оценка объектов преобладает. Это своеобразная служебная деформация. У нас глаз заточен на выявление недостатков. Периодически, когда надо подготовить презентацию к докладу и требуется хороший панорамный вид какого-нибудь объекта, найти такой очень сложно. Открываешь базу фотофиксаций по объектам культурного наследия, смотришь — 500 фотографий в архиве, и на всех — трещины, сколы, побитые куски и прочее. Мы так настроены видеть, к сожалению. Каждую весну у нас начинается эпопея с объездами мемориалов, мониторинг. У нас 285 внесённых в реестр военно-мемориальных объектов разных периодов, почти все, процентов 90, в хорошем состоянии. Но на всех находим проблемы и даём соответствующие предписания муниципалитетам. Так мы устроены.
— Какая часть объектов в неудовлетворительном, аварийном?
— Полагаю, 10–15 процентов примерно. Из этого списка мы исключаем однозначно археологию.
— Те объекты, которые находятся в неудовлетворительном состоянии, чаще принадлежат частным лицам, организациям или находятся на балансе у бюджетов разных уровней?
— Те, которые на балансе у бюджетных учреждений, чаще всего муниципальных. Потому что, если здание живёт, в нём теплится какая-то культурная, хозяйственная жизнь, оно обслуживается. Если возникла протечка, она оперативно устраняется. А вот если здание заброшено, а больше всего таких заброшек в федеральной собственности, тогда плохо.
— Как работает программа "Аренда за рубль"? Растёт ли число предпринимателей-интересантов?
— Формально она работает, по сути — нет. По факту это не так, как красиво названо. Само здание за рубль, а земля уже в аренду по другой стоимости. Большого количества желающих нет, хотя периодически спрашивают. Первый форт никто не берёт, Бальгу никто не берёт. Взяли бастион Грольман, но организация санкт-петербургская, похоже, не справляется. Возможно, придётся изымать. В этой ситуации губернатор пытается комплексно решать проблему, старается подключать в программу аренды памятников совершенно разные структуры в правительстве области.
Но предприниматель всё-таки заточен на получение коммерческой прибыли. Его в первую очередь интересует расположение: Калининград, ближе к центру, на путях людских потоков, чтобы покупателей больше. А когда предлагаешь военный городок или кирху, интерес падает.
— Как выстраивается диалог с активистами и общественностью?
— У нас создан общественный совет, настоящий, не "карманный". В него входят представители профессионального сообщества, общественных организаций, которые специализируются на историко-культурном наследии. Дискуссии у нас порой очень серьёзные разгораются. Служба открыта для журналистов. Я доступен и в меру своей осведомлённости стараюсь всегда предоставлять информацию.
— Уровень культуры населения по отношению к памятникам стал выше?
— Думаю, немного выше стал. Число случаев вандализма, надписей различных уменьшилось. У нас всё-таки ответственное в большинстве своём население. Да, есть проекты, когда устраивают квесты, пишут загадки на камнях. Конкретно от этой деятельности, от надписей большого вреда нет, сотрём. Я бы только настоятельно не рекомендовал организаторам и участникам таких игр посещать старые здания, руины, аварийные объекты. Это небезопасно. Хотя самому мне иногда нравится куда-нибудь повыше залезть. Но это большой риск.