Житель Светлогорска художник-самоучка Андрей Турицын нарисовал картину площадью 98 квадратных метров за семь часов. Рекорд подтвердили эксперты Книги рекордов Гиннесса.
Андрей — инвалид II группы. Это сейчас у него всё относительно неплохо: жена, дети, любимая работа, он является председателем организации инвалидов "Георгенсвальде". Но в своё время ему пришлось доказывать право на самостоятельную жизнь и семью. О том, как приходится бороться за то, что положено по закону, он рассказал журналисту "АиФ. Калининград".
— Вы установили рекорд, расписав 50-метровый забор детсада в Польше. Почему именно там? У нас тоже много заборов...
— Я езжу на международный фестиваль инвалидов. Поляки знали о том, что я иду на рекорд, и решили помочь. Пригласили участвовать в фестивале в городе Остророге, вызвали судей, оплатили 60 литров краски, кисти, потратив на всё порядка тысячи злотых, то есть 17 тысяч рублей. Так и получилось, что рекорд установлен в Польше. После этого один калининградский депутат хотел, чтобы я повторил это здесь, но за свои деньги. Он со своей стороны обещал организовать телевидение. Хотел устроить пиар за мой счёт.
— Вы уже девять лет организуете единственный в России международный пленэр для инвалидов. Как находите на него деньги?
— В этом году на пленэр приезжало 19 участников из России, Чехии, Польши, Италии, Украины. Бюджет мероприятия — порядка 500 тысяч рублей. Людей нужно разместить, накормить, обеспечить материалами. 116 тысяч рублей выделило Минкультуры РФ. Остальное дали спонсоры из Светлогорска, которые всегда нас поддерживают.
А некоторые народные избранники наши письма просто игнорируют. Зато когда начинается предвыборная кампания, размахивают ими на встречах с избирателями: мол, инвалидам помогаем. Я приехал на одну такую встречу. Кандидат увидел меня и дал дёру вместе со своей командой.
В кризис со спонсорами стало сложнее. Иногда, если средств не хватает, добавляю со своей пенсии или занимаю у знакомых. Но отказаться от этого проекта не могу, потому что есть инвалиды, которые месяцами сидят в четырёх стенах. Пленэр для них — единственная отдушина. Был случай, когда мы буквально спасли женщину от самоубийства. Она без ног. Муж умер. Думала о страшном, но наши знакомые просто приехали к ней домой и вытащили на пленэр.
Он длился десять дней, и у неё появилось желание жить.
— На что сейчас живут инвалиды? Легко ли найти работу?
— У нас с женой пенсии по инвалидности по 11 тысяч рублей. В той же небогатой Польше самое маленькое пособие для инвалида составляет 1,5 тысячи злотых. На наши деньги — 34 тысячи рублей. А цены там не выше наших.
В области на работу инвалиду устроиться сложно. Большая часть предприятий не приспособлена для людей с ограниченными возможностями. Предприниматели не хотят связываться с "проблемным контингентом", ведь некоторые, устроившись, начинают требовать льготных условий, жаловаться. Приходят проверки. Кому это нужно?
У меня вторая нерабочая группа, диагноз с детства "арахноидит мозга", пережил три инсульта. Но мне повезло: занимаюсь любимым делом — работаю звукооператором в Красноторовском доме культуры. Кроме того, уже пять лет я Дед Мороз города Светлогорска, а жена — Снегурочка. Веду мероприятия в райцентре и в Красноторовке. Меня и в Польшу вызывают на ёлки.
— Что было самым сложным, когда попытались начать самостоятельную жизнь?
— Мы с женой детдомовские. А позиция государства какая: легче дать человеку инвалидность и упечь на всю жизнь в интернат, а потом — в дом престарелых, чем выделить квартиру. Жильё — это главный вопрос. До 2009 года в области закон по предоставлению квартир сиротам практически не работал. Мы с женой жили в пансионате для инвалидов. В 2004 году родился сын. Прописку в интернате не давали. Мы не могли поставить ребёнка на учёт в поликлинике. Я подал в суд на Минсоцполитики. Там предложили оформить инвалидность малышу: мол, тогда пропишут. Я отказался, так как сын здоров. Зачем ему портить жизнь? Подозреваю, под этим предлогом у нас хотели забрать ребёнка и отправить в специализированный детдом.
Судья вынес решение в нашу пользу: обязал прописать малыша в интернате безо всяких условий. А потом я подумал: если нас с женой не станет, сыну ничего не останется. И решил добиваться квартиры. По федеральному закону она была нам положена, хотя в области сирот нашего возраста не ставили на учёт как нуждающихся. Судились семь лет, за это время у нас родился второй ребёнок. Двушку в Донском получили в 2013 году. После нашего суда многие возрастные детдомовцы стали получать жильё.
— Сейчас отношения с государством не такие проблемные?
— Такого неприкрытого хамства, как в 2000-х, уже нет. И люди стали грамотнее, и в соцотдел администрации пришли сотрудники, с которыми гораздо проще обшаться. Хотя без проблем не обходится. Например, вожу колясочников на променад, а ГИБДД частенько нас пытается туда не пустить. Пока начальника не вызовешь — вопрос не решается.
Известная проблема, когда людям без ноги или руки почти каждый год приходится доказывать в медэкспертизе, что у тебя это всё не выросло. Это деньги и нервы. Нужно ездить в облцентр, сдавать платные анализы, проходить комиссию из нескольких врачей. Я три года назад писал об этом в Минздрав области. Но ничего не решилось. Изменения нужны на федеральном уровне...
— А своих родителей вы пытались найти, спросить, не мучает ли их совесть за то, что отказались от вас в роддоме?
— Мать я нашёл ещё в 1993-м, когда вернулся из Смоленского техникума и устроился работать в католический приход на улице Лесопильной в Калининграде. Немцы помогли её отыскать. Оказалось, у неё небольшой бизнес — торговля мясными полуфабрикатами. И никакого чувства вины. Но мы нормально общались, сейчас её уже нет.
Недавно нашёлся отец, который не признаёт своё отцовство. Но мне это сейчас не надо. Я сам отец — у меня сын и дочка, и я не понимаю, как можно отказываться от собственных детей.