Справедливо ли считать зоосады тюрьмой для животных? Почему в Калининграде пока не будет слонов, кроме старушки Преголи? Сколько тратит зоопарк на своё содержание? На эти и другие вопросы Клопс.Ru ответила директор Калининградского зоопарка Светлана Соколова.
— Хочу в первую очередь спросить про сбежавшего из зоопарка попугая. Он так и не вернулся, и о нём как-то забыли.
— Да, он не вернулся. Утверждать, что он погиб, нельзя. До наступления настоящих холодов попугай вполне может жить на улице: фруктов в садах полно, да и птица очень сильная — постоять за себя может. Кроме того, велик шанс, что ара залетит в какое-нибудь тёплое помещение. Это птицы высокоинтеллектуальные.
— Его ещё видят около зоопарка?
— Уже нет. Я была две недели назад в Польше, разговаривала с коллегами из Гданьского зоопарка. Пошутила: "Если увидите тут попугая, то это наш эмигрировал, принимайте".
— Надежд на то, что он к своим родителям захочет, уже практически нет?
— В природе птица очень быстро встаёт на крыло и становится самостоятельной. Они обитают в стае, как правило, но здесь ситуация другая.
— А с точки зрения юридической это ведь имущество улетело? Как это оформляется — актом списания?
— Было проведено расследование. Рабочая, которая случайно выпустила птицу, получила выговор, руководитель отдела тоже понесла дисциплинарное наказание. Помимо этого, все причастные будут выплачивать балансовую стоимость этой птицы, а она немаленькая — 45 тысяч рублей.
— А вообще, свойственно ли животным в зоопарке стремиться на свободу из "тюрьмы", как её называют некоторые посетители? Вырыть подземный ход, например?
— Стремление получить какие-то новые эмоции присуще даже домашним животным. Коты, например, бесконечно пасутся возле двери и только и ждут возможности высунуть свой нос наружу. Животное стремится, как и человек, осваивать окружающий мир, и если ему выдаётся возможность расширить границы этого мира, то, естественно, оно может и подкоп сделать.
— Просто из любопытства, а не потому, что ему плохо в этом месте?
— Более того, в 80-90% случаев животные, которые убегали из зоопарка, стремились вернуться. Незнакомый мир полон для них больших стрессов.
Сейчас в зоопарках мало животных, которые поступают из природы. Это настолько исключительные случаи, что, как правило, решаются на уровне правительств. Недавно, например, был найден белый медвежонок, оставшийся сиротой, его поместили в Московский зоопарк.
Сейчас есть уже четвёртое, пятое, а где-то десятое поколение животных, рождённых в зоопарках. Для них это не тюрьма, не неволя, они другой жизни не знают, они здесь живут. Другой вопрос, насколько хорошие условия создают зоопарки. Они должны по максимуму имитировать естественные. Если животное в природе копает, у него должна быть возможность копать, а если плавает — возможность плавать.
Возвращаясь к теме решёток. Животному всё равно, какое будет ограничение — ров, стекло или решётки. Это сидит в головах у людей. Если мы видим жирафов, гуляющих за рвом, нам кажется, что они на свободе, а если при этом стоит решётка — ой-ой, они в тюрьме! Но ров "съедает" много пространства, и если мы его делаем, то должны от дорожки с посетителями отступить на 5 метров по всему периметру. Мы хотим так сделать у себя, но таким образом "съедим" достаточно большую часть территории жирафов.
Крепко засевшие в головах людей стереотипы нуждаются в том, чтобы их ломать, и зоопарки прикладывают к этому много усилий.
— У меня открылись глаза, после того как я прочитала "Жизнь Пи". Не читали?
— Нет.
— В самом начале главный герой, сын директора зоопарка, высказывает мнение, что животные в зоопарке намного счастливее тех, что живут в дикой природе. Они не подвержены болезням, им не нужно драться за кусок мяса, выживать в засуху.
— Мы опять же употребляем человеческие понятия — "счастливый", "несчастный". Более разнообразна жизнь у животного всё-таки в природе. Однозначно.
— Но и более опасная и более короткая.
— Да, в неволе животные живут, как правило, в два раза дольше. Здесь есть медицинское сопровождение, диетологи, ежедневное наблюдение, защита от хищников.
— Недаром герои мультика "Мадагаскар" мечтали вернуться в Нью-Йорк.
— И если мы выпустим всех животных из зоопарков в природу, 90 % из них погибнет в первые же недели.
С древних времён и вплоть до 19 века зоопарки были развлечением (сначала для очень богатых людей), потом зоопарки стали публичными. Животные там быстро умирали — привозили новых.
Сейчас уже возникает вопрос: а может быть, нам вообще зоопарки не нужны? Многие говорят: "Мы можем сами поехать куда-то и посмотреть животных, или нам покажут по телевизору". При этом люди упускают очень важную деталь: к сожалению, в мире остаётся всё меньше и меньше естественных условий обитания животных: строятся новые дороги, вырубаются леса.
Некоторые предлагают: "Давайте не будем содержать животных в зоопарке, пусть они будут в заказниках, в заповедниках". Но ни того ни другого в большом количестве не создашь. Так что зоопарки должны быть, и много.
Такой пример. Амурского леопарда в природе, по разным оценкам, осталось от 50 до 70 особей. Массовое истребление в 19-20 веках, браконьерство и стремительное освоение земель в настоящее время ставят само существование этого вида под угрозу. Гарантировать, что можно восстановить и увеличить его популяцию в дикой природе, не сможет никто (хотя в 1999 г. и была утверждена специальная программа, курируемая администрацией президента РФ). А между тем только в зоопарках Европы, по данным Европейской племенной книги, содержится 120 особей. Сейчас самая главная роль зоопарков — создание "живого" генофонда исчезающих и редких видов животных. На конференциях Европейской ассоциации зоопарков и аквариумов рефреном идёт эта тема. Члены ассоциации настоятельно рекомендуют не содержать обычных животных и использовать площади именно для редких видов.
— Но это же дорого, наверное, — заполучить экземпляр такого леопарда, например?
— Ещё один миф. Зоопарки, входящие в Европейскую ассоциацию, несколько десятилетий назад приняли решение, что не будут торговать меду собой редкими и исчезающими видами. Сейчас есть отдельная племенная книга по амурскому тигру, жирафам и многим-многим другим животным, включая пресмыкающихся, земноводных и птиц. В рамках этих программ перемещение животных абсолютно бесплатное.
— А кто принимает решение отдать то или иное животное в тот или иной зоопарк?
— По редким видам, занесённым в Племенные книги, есть координаторы. Они знают, насколько, например, амурский тигр из немецкого зоопарка по генетике далёк от польского, и видят, что из них складывается хорошая пара. Они и дают рекомендации по перемещению, размножению. Мы своих орангутанов получили по рекомендации координатора. А потом к нам приедет самец из Дании.
— И будет здоровое потомство?
— Да, координатор считает, что их можно содержать вместе и размножать. Это очень хорошо, т.к. по многим видам сейчас размножение не рекомендуется. Животных стало больше, чем зоопарков, которые могут их принять. Современным зоопаркам зачастую приходится не учиться размножению животных, а основам и практике контрацепции самых разных видов — от бегемотов до горилл.
Современные профессиональные зоопарки уходят сейчас от коммерциализации в чистом виде, от показа животных за деньги, в область сохранения генофонда животных в условиях неволи, а также охраны животных в их естественной среде. Например, Пражский зоопарк очень активное участие принимает в программе по интродукции лошадей Пржевальского. Их чуть ли не военным транспортом перевозят в Монголию и там отпускают. Таких программ достаточно много, и каждый зоопарк сам решает, в какую область направлять свои средства, знания и опыт. Например, зоопарк датского города Гивскуд, в котором наша команда побывала буквально несколько дней назад, обучил и теперь оплачивает работу 10 учителей-просветителей в заповедниках Африки, которые ведут разъяснительную работу против убийства горилл ради сувениров и еды.
Наш зоопарк довольно активно работает по спасению и реабилитации тюленей. Два года назад мы получили самца амурского леопарда из Московского зоопарка. Если сможем расширить вольер, чтобы содержать пару, то все родившиеся котята, скорее всего, отправятся на Дальний Восток — в специальный центр, где их будут адаптировать и выпускать в природу.
— Я правильно понимаю, вы сейчас будете идти по более интенсивному пути в плане коллекции: она будет уменьшаться, но будут добавляться более редкие животные?
— Немножко не так. Мы будем расширять и улучшать места проживания животных, которые уже есть в коллекции. Это первая наша задача. Раньше часто было так: сначала привозят животное, а потом начинают думать, куда бы его засунуть.
В вольерах жирафов уже появились кормушки, навесы. У слона мы отремонтировали бассейн, увеличили внутреннюю площадь, на следующий год попробуем, если найдём деньги, расширить наружный вольер. Мы стопроцентно не завезём новых слонов, пока не построим новый слоновник. Поэтому наша старушка Преголя, боюсь, в ближайшее время — последний представитель слонов в зоопарке. Но это не нужно воспринимать драматично. В мире есть множество зоопарков, где нет слонов, но хуже они от этого не стали. Благополучие животных важнее желания кого бы то ни было расширять коллекцию, невзирая на отсутствие условий содержания.
— В зоопарке маленького голландского городка Леувардена я видел, как в загоне вместе с жирафами гуляют носороги, антилопы, зебры. А у нас такое не планируется?
— Мы только начинаем осваивать искусство совместного содержания животных. И первый опыт вы можете видеть у нас на входе: кенгуру содержатся с эму. Каждый раз это определённого рода риск, потому что в одном зоопарке они могут совершенно спокойно сосуществовать рядом, а в другом у кого-то окажется неуравновешенная психика и в результате эму будут гонять кенгуру или кенгуру — эму.
— Это зависит от места жительства?
— Это зависит от индивидуальных особенностей животного. Животные — как люди. Вот мы с вами можем сидеть и разговаривать спокойно, а другие могут заводиться с полоборота и моментально вызвать конфликт.
— Я хочу просто понять: если в Голландии носороги и жирафы живут вместе, в одном загоне, то почему у нас нельзя?
— Нужна достаточно большая площадь. Я видела совместные экспозиции: носороги, антилопы, зебры, жирафы, мелкие и крупные птицы. Но на самом деле там есть маленькие хитрости, которые понимают специалисты. Например, если разъярить носорога, мало не покажется никому. Как правило, в таких вольерах очень большая площадь и есть отдельные огороженные территории, стоят крупные камни, куда мелкие антилопы и птицы могут проскочить, а носорог — не может.
Мы планируем к жирафам добавлять и зебр, и страусов, и, возможно, антилоп. Когда-то в нашем зоопарке пробовали подселить павлинов — жирафы их преследуют наступают на хвосты. Зебры очень возбудимы и могут нанести серьёзные травмы другим животным. Поэтому всё будем делать постепенно, приглядываясь к характеру и поведению конкретных наших подопечных. Здесь ошибки могут слишком дорого стоить.
Так что пока мы идём по пути наращивания опыта киперов. Это люди, которые ухаживают за животными (от слова "keep" — охранять, сохранять). В их задачи входит уход за животными: уборка, кормление и поение, обогащение среды, адаптация перед отправкой и после получения, помощь ветеринарам и т.д. и т.п. Московский зоопарк в прошлом году открыл школу киперов. Мы теперь посылаем своих сотрудников к ним.
Факт остаётся фактом: российским зоопаркам гораздо сложнее формировать высокопрофессиональные штаты, чем зарубежным. Мы до 90-х годов варились в собственном соку, уровень обмена опытом был мизерным. Не было специального образования — в отличие от многих европейских стран, где прежде чем получить постоянную работу в зоопарке человек должен три года учиться, чередуя теоретические и практические занятия. Сейчас у нас есть возможность посылать сотрудников на стажировку за рубеж, но есть другая проблема: многие не знают языков.
— Вы своих подчинённых гоняете за это незнание?
— Нет, не гоняю. Мотивирую. Я сказала: "Кто знает языки, тот будет чаще ездить в командировки, потому что я не могу посылать сотрудника, а с ним — ещё и переводчика". Пока пошла по другому пути: приглашаю тренеров из Европы и учу сразу 20-25 человек. Заказываю синхронный перевод.
Я не могу организовать и оплатить языковые курсы: многие не будут ходить, а значит, результат я не получу, а деньги потрачу. Поэтому я сказала: "Идёте сами на курсы, и, если через год сможете поговорить со мной хотя бы на бытовые темы, ровно половину стоимости курсов я вам возмещаю".
— Какова сегодня экономика нашего зоопарка?
— Наш зоопарк муниципальный, субсидируется из городского бюджета, я не думаю, что есть хоть одно учреждение дороже, чем мы. Наша субсидия в год составляет 70 миллионов рублей, 50 миллионов зоопарк зарабатывает на входных билетах, и этих денег хватает только на текущие расходы. Ни на реконструкции, ни на строительство из этих денег нереально выкроить.
Нам очень помогало правительство предыдущее, я бесконечно благодарна Николаю Цуканову, который адекватно оценивал зоопарк как центр притяжения туристов. В наших книгах отзывов масса иностранцев: и Япония, и США, и Франция, а также туристы из России. И очень часто посетители из стран Европы выделяют нас из всех российских зоопарков.
— А как бы вы описали ваш принцип работы?
— Мы идём по пути сокращения количества животных, при этом увеличиваем площади за счёт объединения вольеров. Например, у копытных раньше были узкие и тесные загоны. Сейчас из пяти видов этих животных мы оставили три, со всей области свезли и уложили камни, есть водопады, можно прыгать на любую высоту. У посетителей пропало чувство жалости, ведь животные получили всё что нужно.
— А мне бизонов очень жалко. Я часто хожу по Чайковского и вижу их.
— Бизоны — вид, который уйдёт из коллекции калининградского зоопарка. Это мощные животные, им нужны гораздо большие площади. Перевезти их куда-то нереально, провести эвтаназию ни у кого из наших сотрудников рука не поднимется.
— То есть они просто доживают свой век.
— Да, мы уже кастрировали самцов, чтобы не размножались. Сколько проживут, столько проживут.
— А с мишками будут какие-то перемены? Их тоже жалко.
— Морально этот вольер устарел лет 50 назад. Но многие говорят: "Пусть всё так и остаётся, медведи же не за решётками, на расстоянии вытянутой руки, их хорошо видно". Но медведи — это очень интеллектуальные животные, им нужны достаточно большие площади, им нужны деревья, им нужен водоём, возможность копаться. В 10 раз на каждого медведя должен быть увеличен вольер.
Старый однозначно нужно сохранять: он исторический, он очень интересный. Но содержать в нём медведей уже нельзя, будем планировать там других животных на будущее. В этом году "Мегаполис" нам бесплатно аварийную стенку сделал — и зоопарк сэкономил 2 миллиона рублей (вернее, у нас их просто не было).
Место для нового медвежатника уже определено: у ручья. Если его делать с водоёмом, без решёток, выкопать широкий ров, укрепить берега, то, по приблизительным оценкам, это порядка 80 миллионов.
— А вы не пробовали собрать деньги на строительство?
— Да вы что — 80 миллионов! У нас в России даже спонсоров таких нет, или я о них не слышала.
— Но это вопрос, который всё время нужно двигать, чтобы про него не забывали.
— Да. Вот сейчас методом фандрайзинга мы сделали зелёный лабиринт. Бросили клич. Народ скинулся деньгами, кто-то туи принёс. 300 тысяч собрали. Неплохо. Собирали на ремонт вольера слона — тоже больше 100 тысяч через ящики для пожертвований и перечисления онлайн. В результате отремонтировали бассейн, починили шибер, расширили площадь внутреннего вольера.
Калининградцы очень хотят сурикатов, и мы хотим сурикатов, пытаемся насобирать деньги на реконструкцию вольера на входе.
Но чтобы построить новый медвежатник или даже хотя бы начать искать спонсоров на него, нужно сделать проект, а это миллиона 1,5-2. У меня есть идея. Вот сейчас прошли выборы, и я думаю, что партия власти, имея на своём логотипе медведя, в первую очередь должна улучшать условия содержания медведей в Калининградском зоопарке (улыбается). Ну очень хочется построить новый медвежатник.
— Среди животных у вас есть любимцы, какие-то привязанности с детства?
— У меня есть дома кот, и, невзирая на его скверный характер, я его очень люблю. А в зоопарке для меня высшее удовольствие — когда я какому-то животному заметно улучшаю условия жизни. Вот мы сделали новый вольер для волков, я с Чайковского захожу в зоопарк и каждое утро смотрю, как они играют. Они настолько позитивны и активны в новом вольере, что я могу подолгу за ними наблюдать.
— А встречаются животные, которые обладают какой-то притягательной харизмой? Не любишь ты козлов, например, — но вот этот козёл очень крутой.
— Для вас черепахи кажутся привлекательными животными?
— Достаточно. Но в меньшей степени, чем, допустим, еноты.
— Если у среднестатистического посетителя спросишь, он скажет: "Да что там интересного?" А посмотрите на наших красноухих черепах, когда их кормят с крюка кальмарами: это такая битва, это такой драйв. Мне нравятся палочники, которых ты выискиваешь среди листвы, мне нравятся кишащие тараканы. У биологов стираются грани между "нравится – не нравится".
— Вас без конца просят взять то или иное дикое животное. Есть ли организации, люди, которые могли бы продвинуть вопрос создания центров передержки? Минприроды?
— По закону за это отвечают федеральное и региональное министерства экологии и природных ресурсов. Конечно, на государственном уровне должна быть предложена адекватная схема, что делать с дикими животными, нуждающимися в помощи.
— А её нет вообще?
— Полномочия принадлежат федеральным и региональным органам власти. Когда ты к ним обращаешься: "Ребята, но надо же что-то сделать: бесконечно аисты, совы, зайчата, лисята, косулята, лося там где-то раненого нашли", — они разводят руками: "У нас денежек нету". Но если этим не заниматься, проблема сама по себе не рассосётся. Более того, она будет усугубляться, потому что животные всё чаще выходят к людям, человек всё активнее осваивает их территорию.
В Европе создаются государственные центры реабилитации либо частично субсидируются общественные инициативы, развита система спонсорства, опекунства, чего в нашей стране пока нет. В Польше очень жёсткая политика: если животное можно подлечить и выпустить — его лечат и выпускают, если нет — проводят гуманную эвтаназию. В исключительных случаях оставляют жить в этих центрах. У нас такие дикие животные, как правило, предоставлены сами себе.
Сейчас начнутся холода и проблемы с лебедями, которых люди прикормили за последние годы, а теперь не знают, что делать. Я обычно отвечаю: "Мы готовы вас проконсультировать, но, пожалуйста, найдите ему место жительства сами". Зоопарк не может принимать всех животных из природы, зоопарк — это место содержания исчезающих и редких видов. А если мы говорим о финансовой стороне дела, то, простите, не может город заниматься спасением животных со всего региона. Четыре года я этот вопрос поднимаю, и все говорят: "Да, надо", — и никто не делает ни шага.
Но дорогу осилит идущий, и я верю, что и зоопарка, и диких животных Калининградской области ждут впереди иные, лучшие времена. Невзирая ни на какие кризисы и санкции, человек должен оставаться человеком и помогать тем, кто в этом нуждается.