В Калининграде купил целую сумку запрещенного сыра "Рокфор" и увез в Москву

В Калининград Александр Васильев приехал из Казани, а до этого был в Мадриде. Разговор "Комсомольская правда в Калининграде" начала о знаменитой коллекции Александра Алексадровича – как известно, он много лет собирает старинную одежду, обувь и аксессуары. Это его страсть.

 

– В Мадриде я ходил на блошиный рынок Растро, пополнял коллекцию. Я искал платья и купил их целый чемодан! Самые лучшие находки - это вещи от знаменитого испанского модельера Кристобаля Баленсиаги. Купил одно его бальное платье 1955 года из белого кружева для будущей выставки в Риге. Купил две шляпы Баленсиаги по теме футуризм 1965 года – очень редкие и невероятной красоты. Одна представляет собою бархатную летающую тарелку. Другая – клетчатое забрало из синели на тонкой проволоке. Это что-то типа сетки, которая закрывает лицо женщины. Были и другие платья от других модельеров-современников Баленсиаги. В основном это вещи сороковых и пятидесятых годов. Нашел немножко бижутерии. До этого я был с моими ученицами в Севильи, посетил Гранаду. И там тоже сходил на блошиный рынок. Купил очень хорошее зеркальце эпохи барокко начала 18 века в рамке. В Испании кризис, цены очень низкие. Я заплатил за зеркальце 40 евро. Для сравнения, бальное платье Баленсиаги обошлось мне в тысячу евро. Разница есть, да? Если интересно – шляпки были по 300 евро. Другие платья из-за кризиса идут от 50 до 300 евро. Это очень низкая цена по сравнению с ценами на американских и французских аукционах, которые я регулярно посещаю. Сейчас самое время покупать. Правда для россиян этот совет не очень подходит. Ведь евро растет. Но сейчас выгодный момент для инвестиций в старину, особенно выгодно жителям Европы. Потому что цены значительно ниже, чем предыдущие годы.

– А нам как же быть?

– Трудно судить. Когда я провожу свои выездные школы в Италии, Испании, во Франции, то у меня локальная валюта. Я курса не ощущаю, мне не надо ничего переводить из рублей. Но если бы речь шла о рублях, то может быть, я бы тоже останавливался и больше задумывался. Я мыслю позитивно, думаю о будущем, а не о настоящем. Кризис есть кризис. Наивно думать, что он быстро пройдет. В России, как и в Европе это займет хороших два-три года. Не будучи политологом и финансистом, я не сомневаюсь, что нас ждут разнообразные времена. Ежику понятно, что всякие события будут. Но тот, кто коллекционирует, кому это интересно, кто себя чувствует в состоянии, – для таких сейчас потрясающий момент для приобретений. О таком моменте я мечтал! Вот пример – это же платье Баленсиаги в мой прошлый приезд в Мадрид шесть месяцев назад продавалось за 2 тысячи евро, потом оно стоило 1,5 тысячи. Я его купил за 1 тысячу. Конечно, может быть, простой человек, который читает газету, скажет: "О чем они разговаривают? У меня пенсия маленькая. А он нас пугает такими ценами". Если честно, для людей коллекционирующих, это действительно небольшие деньги. Потому что мы знаем, сколько это реально стоит. Плюс я всегда торгуюсь. Я же жил одно время в Турции и торгуюсь просто как бешеный турок.

– Совсем немного осталось до Нового года. Каким был этот праздник в вашем детстве?

– Из-за разницы в стиле старорусском и новоевропейском, у нас праздники идут не той чередой. У нас сначала Новый год, потом Рождество, потом Старый Новый год. Так как теперь все любят праздновать, то отмечают заодно и католическое Рождество. Пора уже провести реформу и справлять Рождество в один день с католиками. Справлять его 7 января как старое Рождество и как Старый Новый год 13 января будут те, кому это дорого. Я считаю, что нужно сдвинуть календарь. Меня все обвинят в ереси, но я считаю, что эта косность не приводит к лучшему. Ведь елка – это Рождество. А у нас елка стала новогодним атрибутом. И в мое детство мы были приучены к елке – это было главное событие! Мы наряжали елку. Она была настоящая, живая, и ее было очень трудно достать почему-то. Елки были в моем детстве по блату. Мы сами часто делали игрушки. Елка быстро осыпалась, елочные иголки залезали в паркет.

Потом пришла пора синтетических елок. Начиная с 70-х годов, появились серебряные елки, которые напоминали маленькие сосенки с грубыми иголками. Они были очень популярны, и мы одно время ими довольствовались. Но елку ставили в семье всегда. Когда я стал тинейджером, стало модно справлять Новый год с друзьями. Я уходил на какие-то дискотеки, в квартиры, было замечательно. Родители были совершенно против этого. Как это: в 14 лет ребенок, они считали, должен сидеть дома.

– Вот и дети читателей "Комсомолки" придут к ним и скажут, что не хотим с вами, хотим с друзьями отмечать.

– Я советую им справить Новый год с родителями, а потом отправляться к друзьям, в ту же ночь. Но Новый год – вообще не семейный праздник, это все советская ересь. Семейный праздник – Рождество. Интересно, что во Франции, где я живу уже 32 года, очень странная традиция. На Рождество многие ставят елки. Сейчас, во время кризиса, ставят маленькие елочки, иногда просто еловую ветку. Так вот я часто вижу их выкинутыми на улице на следующий день. Французы абсолютно не сентиментальны. В России-то елку разбирают к 8 марта, а некоторые держат до 1 мая. Для французов это немыслимо. Они считают: "Праздник прошел, все, заканчиваем, убираем". Может быть, потому что у них больше производительность труда. Мы любим атмосферу праздника растянуть, если можно, на месяц. Раньше, когда я работал в интерьерном бизнесе в Москве, мне говорили так: "Сентябрь – плохой месяц, все еще отдыхают. Октябрь и ноябрь – приличный, приступают к работе. В декабре все готовятся к Новому году. Январь – все уже уехали на отдых. В феврале возвращаются, но в марте не работают, потому что 8 марта, потом Пасха, потом майские праздники. Июль и август снова отдых". Конечно, если мы будем продолжать жить и конкурировать с какой бы то ни было страной в мире, в таком расхлябанном ритме мы никогда ничего не добьемся. Мы очень любим расслабляться, это не правильно. Ну а как? Праздники же! Выпили, закусили. Народ у нас пьющий, когда расслабляется, не знает чувства меры. Расслабляются так, что потом их надо соскребать совочком.

– А на этот Новый год какие у вас планы?

– В прошлый раз я отмечал Новый год в обществе Николая Цискаридзе и легендарной балерины Ксении Триполитовой, которой сейчас 99 лет – она придет. В апреле ей исполнится 100 лет, и мы собираемся с ней устроить сабантуй по этому поводу. У нас живая, очень веселая жизнь.

В этом году на католическое Рождество я буду в Страсбурге и в Эльзасе – это восточная часть Франции, бывшая Германия. Там я буду со своей выездной школой, с тридцатью ученицами.

На сам Новый год я лечу уже с другими ученицами выездной школы в Париж. Своего черного мопса Котика я беру, конечно, с собой. Он мечтает написать на Эйфелеву башню.

Новый год я буду отмечать в Гранд Опера, там дают новогодний балет. После этого в ресторане, который, представьте, находится прямо в помещении Гранд Опера, будет пиршество и музыка. Там я буду с девушками. До этого я часто водил их просто в рестораны, но им нравится помпа, чтобы это было запоминающееся событие. Они хотят надеть свои любимые платья, показать прически. Женщины готовятся.

– Меню, наверное, шикарное. Что подавать будут?

– Меню я знаю, оно всегда одно и то же. Обязательно фуагра, устрицы, индейки или перепелки. Тарелка с сырами. Десерты всегда интересные: Ile flottante, Мille-feuilles, который мы называем Наполеоном. Будет хорошее шампанское.

– Вы же не пьете.

– Никогда не пью. Но на Новый год пью шампанское. Один бокал, может быть. Я не люблю алкоголь. Я чувствую, что я не стоек к нему. Если я выпью, просто теряю контроль над собой.

– Это может быть опасно?

– Я не становлюсь буйным или агрессивным. Алкоголь меня усыпляет. Я начинаю говорить всякую чепуху и ложусь спать. А это совсем не то, что надо.

– Прочитав про сырную тарелку в Гранд Опера, читатели вам позавидуют. Санкции все-таки…

– Вы знаете, я сегодня был в супермаркете в Зеленоградске, который недалеко от моего дома. И отделом сыров остался доволен. Я не знаю, каким образом, но там продавался запрещенный "Рокфор". Он там лежит. Откуда у них датский сыр с "Дорблю" с голубой плесенью? И он там лежит по довольно сдержанной цене. Я не скрою, я не могу купить его в Москве. Но в Зеленоградске он присутствует! Я купил целую сумку, чтобы увезти с собой в Москву.

 

Мало того, у вас продается свежий литовский хлеб, который тоже под санкциями. Но есть хлеб "Паланга", который я обычно привожу из Литвы. У вас продаются бельгийские паштеты и польские колбаски. Все это санкционные вещи. Когда я спросил у кассира, как они попадают на прилавки, она ответила: "Ну как? Да это все белорусский товар". Как нам и говорили. В Москве, например, в ресторане вы можете заказать… белорусские устрицы. Звучит как шутка, но это правда. Конечно, в Белоруссии нет устриц, конечно, их привозят из Франции. Но маркируют в Белоруссии и выдают за белорусский товар.

 

– То же самое с сыром "Пармиджано", который у нас привычно называют "Пармезан".

– Да. Но мне сказали, что сейчас под Москвой пытаются замутить производство "Пармиджано". И я уверен, что ничего замутить сразу нельзя. На любое хорошее производство уходит 25 лет.

– Желательно, конечно, 125 лет.

– Да! Но 25 это минимум. Это поколение, это рецептура, это мера, это организация. Я слабо верю в возможность с пол-оборота завести заржавевший автомобиль. Но я уверен, что если "Запорожец" долго ремонтировать, чистить, штукатурить, красить и полировать, то он тоже поедет.

– И даже будет блестеть!

– Конечно! Он будет проигрывать конкурентам из-за границы, но он проедет. А вот сразу, сходу ржавую машину завести нельзя. Ассортиментом еды в Калининградской области я был приятно удивлен. Люди должны это ценить. Я слышал о карточках МПП, по которым люди бросаются за продуктами в Польшу. Голь на выдумки хитра. Русский народ любит создавать себе трудности и любит их героически преодолевать. Русский народ любит непростую жизнь. Как только жизнь становится слишком устоявшейся и налаженной, народу становится скучно и он спивается. А нравится экстремально сложная ситуация, нравится посмотреть – справимся или нет, решим или нет.

– Как вы провели время в Зеленоградске, где у вас квартира?

– Я сходил к морю, это удовольствие. Дальше я занимался делами в квартире. О ней уже рассказали в прессе, ее фото все видели. Хорошо это или плохо? Хорошо. Потому что теперь, когда я пришел в магазин, меня уже не спрашивала ни одна продавщица, как в прошлый раз: "А что вы здесь делаете?". Они встречали с дружелюбной улыбкой и говорили: "Вы опять к нам? К себе домой?". В Зеленоградске гуляющие дамы говорили: "Здравствуйте, мы рады вас видеть". Уже хотя бы не говорят: "Такие звезды и без охраны" - эту шутку мы слышали много раз.

– То есть вы людей приучили уже?

– Я стараюсь. Да и потом я не хочу привлечь к себе внимание. На прогулку одеваюсь достаточно скромно – настолько скромно, насколько я могу одеться. Я не хожу в экстравагантных вещах, смысла нет. Я не много гулял. Дома в Зеленоградске я читал, делал уборку, обедал, слушал музыку.

– Ваша квартира напоминает музей. Чего только нет в нем! Что привезли на этот раз?

– Так как я собираю меморабию Королевы Луизы, то привез еще пару ее портретов в миниатюрах, другие вещи в основном прусского происхождения. Их удается найти в разных странах: гравюры, посуду. Это очень интересное занятие, скорее уже краеведение.

– В октябре вы читали лекцию в Госдуме. Депутаты слушали внимательно?

– Сказать по правде, там не было депутатов. Пришли студенты каких-то учебных заведений, которые подвластны Госдуме. Зал был полон. Пришли референты депутатов. Кроме депутата Максаковой там не было больше депутатов. Но все прошло хорошо.

– Мы часто говорим о школьной форме, о форме военных. А чиновникам, как когда-то в дореволюционной России, форма нужна?

– Не могу сказать, не знаю глубины ситуации. В министерстве оборону ходят в форме. Работники министерства здравоохранения белые халаты носят, может быть, не в министерстве, а в госпиталях. Насколько это нужно другим министерствам? Насколько это поможет мужчинам? Но хотя бы не форма, а дресс-код нужен. Не разрешать женщинам ходить в мини на работу, с распущенными волосами, не разрешать носить каблуки и чулки в сетку. В МИДе существует дресс-код: аккуратно, стильно и красиво.

Я не представляю как это – ввести форму для чиновников. Сразу объявят тендер. Дизайнеры начнут что-то придумывать. И в результате выйдет так, как вышло с формой армии. Без комментариев.

– Кстати, этой осенью модельер Валентин Юдашкин представил в Москве на Неделе моды свою коллекцию ювелирных изделий из калининградского янтаря. Ранее эту коллекцию он презентовал в Париже.

– Молодец, я очень рад за него.

– Как думаете, янтарь поднимется на вершины в моде?

– Нет. Его уже подняли китайцы. Янтарь считается священным камнем буддистов. С тех пор как китайцы стали ездить в Европу, они скупают все крупные куски, все янтарные бусы, особенное круглой формы. Они не берут плавленые подделки, они покупают настоящий янтарь, который стоит всегда дорого. В Литве, где хороший блошиный рынок в Вильнюсе, каждую субботу ходят группы китайцев. Они скупают весь янтарь и увозят в Китай. Очень хорошо янтарь продается в Иране, где из него делают четки. У янтаря хорошее будущее. Но, возможно, те изделия, которые мы выпускаем, не конкурентоспособные. А конкурировать с Китаем невозможно вообще.