Главный врач областной детской больницы Станислав Мальцев рассказал о реорганизации работы крупнейшей клиники региона и о том, почему здесь не оказывают платных услуг детям.
- К вам присоединили бывшую больницу рыбаков. Что это вам дало?
- Это целый комплекс зданий. Два из них мы уже отремонтировали - прачечную и теплопункт. Благодаря этому удалось подключить основное строение к тепло- и водоснабжению, что, в свою очередь, позволило проводить там ремонт зимой.
Отремонтировали трехэтажный корпус и на его базе открыли новое подразделение больницы - детский диагностический центр. Раньше у нас консультативная поликлиника была на первом этаже полуподвального здания. Сейчас условия совершенно другие – просторные, хорошо оснащенные кабинеты, большие коридоры, полное отсутствие очередей.
Есть одна особенность: к нам нельзя попасть "с улицы". Мы созданы в помощь врачам районных поликлиник, где нет узких специалистов, нет диагностики. Теперь, например, в Гусеве, врач может зайти через систему "Барс" (автоматизированная система, позволяющая осуществлять обмен данными между лечебными учреждениями. – Ред.), выбрать вместе с пациентом удобное время и записаться к нам. Если оформлена его карточка, есть данные медицинского полиса, свидетельства о рождении, то ему уже не надо идти в регистратуру - сразу к врачу.
В поликлинике есть все специалисты, установлено одно из лучших оборудований в нашей области, в том числе компьютерный томограф, МРТ, УЗИ, офтальмологическое оборудование.
- То есть сейчас во многих случаях людям не придется ехать в федеральные центры, все можно пройти на месте?
- Я сейчас точно статистику не скажу, но число пациентов, которых мы направляли в федеральные центры четыре года назад, уменьшилось на несколько порядков.
Ни одного новорожденного с офтальмологическим заболеванием мы не направили в федеральные центры, хотя раньше они все там оперировались. Ни один пациент с сердечнососудистыми заболеваниями не отправлен за пределы нашей области благодаря открытию кардиоцентра. Но кардиоцентр - это только хирургическая койка, у нас создано кардиологическое отделение, которое плотно работает с ним.
- Это очень хорошо, потому что у взрослых такая проблема существует - обследование до операции и ведение пациента после нее.
- На мой взгляд, в детской кардиохирургии такой проблемы нет. Сегодня практически все дети старшего возраста прооперированы, хирурги сейчас занимаются, в основном, новорожденными. Когда я сюда приехал, за год было выявлено всего восемь врожденных пороков сердца на 10 тысяч родов. В течение полугода мы выявили 300 с лишним пороков. Они и раньше были, просто их не диагностировали. Как говорил один из моих учителей, в регионе, где нет кардиохирургии, жить опасно. Я считаю, что у нас эта опасность значительно снизилась.
- Вы ведь кардиохирург по специальности. Не хочется самому оперировать?
- Я сейчас оперирую все реже и реже, иногда очень хочется - аж зубы сводит! - зайти в операционную. Когда я был студентом, мои однокурсники считали, что самое главное - хорошо лечить. На что завкафедрой социальной гигиены и организации здравоохранения возражал: «Главное - правильно организовать здравоохранение». Теперь я с каждым годом все лучше понимаю, что замечательный доктор с золотыми руками, но без инструмента, без лекарств, окажется немощным в своей специальности.
- Возвращаясь к организации здравоохранения - к вам присоединилась уже, наверно, первая городская детская больница?
- Да, уже третья неделя как присоединилась.
- Много было разговоров вокруг этого. Расскажите об экономике этого процесса.
- Больница №1 убыточна. Это большое старое здание в центре города, с большим земельным участком. Что из этого следует? Достаточно большие налоги, затраты на ремонт. В прошлом году был выполнен ремонт крыши и частично заменены окна, но это очень маленькая часть потребностей. Больница не имеет своей диагностической базы, лаборатория делает совсем немного анализов.
Мы не тронули пока ни одно подразделение. По закону, в течение двух месяцев после присоединения все должно оставаться как прежде. Мы и не планируем никаких революционных изменений. Я не скрываю, что мы хотим закрыть там лабораторию: у нас большая современная лаборатория, зачем вторая? Плюс вспомогательные помещения, которые тоже нецелесообразно дублировать.
- А зачем вам эта больница? Не хватает коек? Или есть какие-то особые планы в ее отношении?
- Я бы сказал, что больнице на Горького мы нужны больше, чем они нам. Маленькая 50-коечная больница не может себя экономически обеспечить. Ни одного врача, ни одного сотрудника мы не сокращаем, никаких социальных отрицательных последствий не будет, я это заявлял на встрече с коллективом и еще раз повторяю в эфире.
- Но прибавились расходы на транспорт?
- Прибавились, но с другой стороны - там был большой административно-хозяйственный аппарат. На 50 коек – главный врач, заместитель главного врача, бухгалтер, в общем, больше десятка. Эти должности будут сокращены. Сэкономленные деньги мы пускаем на повышение зарплаты сотрудников, ведь она до присоединения больницы была в три раза меньше, чем заработная плата врача в детской областной больнице.
При одноканальной системе финансирования здравоохранения есть такая, как в народе говорят, четкая зависимость: как потопаешь, так и полопаешь. Надо интенсивно лечить, выполнять план, порядок оказания помощи, тогда в больницу придут деньги.
- А в дальнейшем что в этой больнице планируете размещать?
- Мы не планируем пока изменения лечебных профилей – это педиатрия, гастроэнтерология и так называемые социальные койки. Решается вопрос о присоединении еще одного или двух профилей. Возможно, это будет офтальмология.
- Слышала о реабилитационном центре, который, возможно, здесь разместится.
- Это моя идея. У нас должна быть стройная цепочка от поликлиники, стационара и до реабилитации. В современном понимании реабилитация - это очень технологичная процедура, не менее сложная, чем хирургия, туда нужны очень серьезные материальные вложения. Вот у нас рядом, в той же Польше, есть замечательные реабилитационные центры. Мы тоже идею не оставили и постепенно будем ее реализовывать. Надеюсь, в течение нескольких лет это удастся сделать.
Ходят слухи, что мы хотим кому-то отдать больницу, закрыть, гостиницу тут будут строить. Пока я работаю, это будет больница, и она будет служить интересам детей.
- Теперь давайте поговорим об экономике собственно областной больницы. Как вы финансируетесь?
- Наша финансирование называется одноканальным - из фонда медицинского страхования, каждая копейка приходит вслед за вылеченным пациентом. Тарифы в нашей поликлинике крайне невысоки - примерно 250 рублей за консультацию. В этом тарифе «зарыты» абсолютно все потребности больницы: заработная плата, коммунальные услуги, покупка лекарств. Одноканальное финансирование - это 99% средств, которые приходят в больницу.
К счастью, есть еще субвенции, которые выделяются правительством. В этом году нам выделили средства на ремонт педиатрического отделения, мы его заканчиваем.
- Вы испытываете дефицит средств, не хватает денег?
- Думаю, нет ни одного врача или организатора здравоохранения, который сказал бы, что хватает. Общался с коллегой из Германии – профессором хирургии. Он говорит: вы богатая стана, вы себе все можете позволить, у тебя должна быть самая лучшая клиника. Я очень хочу быть самой лучшей клиникой, но пока еще есть к чему стремиться.
Готовясь вот к эфиру, посмотрел, сколько тратиться на душу населения в той же Германии - 4209 рублей, в России - 493 рубля. Процент ВВП, который выделяется на здравоохранения – 10,4 в Германии и чуть менее трех у нас.
- И при этом бесплатные услуги вам запретили оказывать или нет?
- У меня есть разрешение на оказание всех платных услуг. Но вы их видели в нашей больнице?
- Я, к счастью, очень давно там не была.
- У нас есть только платные услуги, связанные со сложной диагностикой. Оборудование не должно простаивать, у нас оно работает круглосуточно, можно ночью прийти и сделать КТ. Других платных услуг для детей у нас нет. Это принципиальная позиция. Мы финансируемся из государственного фонда медицинского страхования, поэтому все услуги у нас должны быть бесплатные. Иногда возникает желание помочь себе платными услугами, но мы этого не делаем и, надеюсь, в ближайшем будущем не будем. У нас нет очереди на выполнение какой-то процедуры, допустим, МРТ. Я сам несколько раз был свидетелем, когда говорят: давайте мы вам заплатим – сделайте обследование. Зачем платить? Принесите направление, мы вам сделаем бесплатно.
- Как бы вы как доктор оценили состояние здоровья детей в целом? Что бы вы отметили, о чем предупредили родителей?
- Структура заболеваемости у нас в области практически не отличается от мировой. Но я не принимаю, когда вижу детскую травму, которая случилась по глупости – недосмотрели ребенка . Притча во языцех - глотание монеток, батареек, шариков. Вчера в интернете видел случай: наши коллеги с юга России то ли 30, то ли 40 магнитных шариков достали из кишечника. Случай в точности, как у нас. Мы видим эти травмы, эти страдания, затрачиваем массу усилий, практически всегда у нас - тьфу-тьфу-тьфу! - получается хорошо. Но я хочу призвать: внимательней относитесь к своим детям, просчитывайте те негативные последствия, которые могут произойти.
- Станислав Геннадьевич, не могу не спросить о случае с Павликом Коробиевским. Год назад вы говорили даже о кризисе, который наступал в больнице в связи с вашим обязательством выплатить пять миллионов родителям Павлика. Выплачена ли эта сумма?
- Можно я оставлю без комментария ваш вопрос? Суд - это святое. Знаете, какую тему надо обсудить - все больше и больше суды пытаются решить медицинские вопросы. Мне кажется, не совсем правильно, когда судья берет на себя право делать заключение, как надо лечить ребенка,
- Но он делает это на основе экспертных заключений.
- Вы знаете, сколько экспертов, столько и мнений.
- А кто же тогда должен рассудить? Врачебная палата?
- Замечательно! Мы как раз на врачебной палате этот вопрос и обсуждали. Вы прекрасно знаете позицию ее председателя Леонида Михайловича Рошаля, что должны создавать специальные суды, привлекать к решению этих вопросов специалистов практикующих. В здравоохранении иногда каждый шаг можно трактовать по разному, критерий истины только один – практика, как нас учили еще в советское время.