"Семьсот грамм уголька прибавилось": как Сушкевич ввела младенцу смертельный препарат — показания свидетеля

Заведующая отделением новорождённых роддома №4 Татьяна Косарева утверждает, что неонатолог-реаниматолог регионального перинатального центра Элина Сушкевич на её глазах ввела младенцу смертельную дозу сульфата магния. Косарева и её коллега Татьяна Соколова описали следствию, как умирал новорождённый, и о чём говорили Белая и Сушкевич. Показания Косаревой и Соколовой легли в основу обвинения и содержатся в обвинительном заключении, имеющемся в распоряжении "Клопс". 

Редакция приводит дословные выдержки из показаний свидетелей, содержащихся в обвинительном заключении. Изложенные диалоги являются пересказом третьих лиц. Факт того, был диалог или нет, не является установленным. Окончательные выводы о наличии или отсутствии вины в действиях подсудимых должен сделать суд.

Показания Татьяны Косаревой: 

"В ноябре 2018 года я занимала должность заведующей отделением новорождённых в роддоме №4. 6 ноября я пришла на работу около 8 утра и узнала о рождении недоношенного младенца. Неонатолог Екатерина Кисель вызвала реанимационную бригаду Регионального перинатального центра (РПЦ). 

Включилась в стабилизацию

Бригада в составе врача-реаниматолога Элины Сушкевич и медсестры приехала быстро — около 8:15. Сушкевич сразу включилась в активную стабилизацию ребёнка — давала указания медсёстрам отделения взять кровь на анализ, измерить давление, проверить кислотно-щелочное состояние. Она руководила лечебными мероприятиями, предпринимала меры по расширению терапии, определяла объём и порядок оказания медпомощи ребёнку. Персонал роддома обеспечивал выполнение всех назначений. Давление у ребёнка было низкое (средний показатель 19, при норме 25-26). 

"Эта чурка ни хрена не понимает"

Я ненадолго выходила из палаты интенсивной терапии (далее ПИТ) по каким-то рабочим вопросам, а когда вернулась, увидела, что из палаты выходит и.о. главного врача Елена Белая. У неё было злобное лицо, и она очень раздражённо и недовольно сказала: "Что это такое?", на что я ответила: "Родился ночью ребёнок 700-граммовый, реанимация занимается".  

Потом Белая сказала мне и Кисель прийти к ней в кабинет. Туда же пришли заведующая родильным отделением Татьяна Соколова и врач акушер-гинеколог Ирина Широкая. Белая орала и визжала, била кулаком по столу, кричала с нецензурными выражениями: "задолбали позорить меня перед РПЦ! Все показатели мне портите! Кого вы спасаете? Вы никого не спасаете! Спасатели хреновы!" Белая потребовала сказать матери, что ребёнок родился мёртвым, сообщив, что "он будет антенаталом (умершим до родов, внутриутробно, — ред.)". 

Доктора возражали, но Белая была непреклонна: "Эта чурка всё равно ни хрена не понимает! Скажете, что она была под наркозом". И потребовала переделать все журналы.  

Хотели транспортировать

После собрания Белая подловила меня в коридоре и спросила: "Что они (в РПЦ) делают, чтобы таких детей не было? Я знаю, что они что-то вводят, чтобы дети погибали. Сходи, узнай". Я ответила, что не знаю, что они вводят, а Белая ответила: "Что у меня за персонал! Ничего не умеете делать! Всё приходится самой!" 

Я снова пошла в ПИТ. Новорождённым занималась Сушкевич. В это время принесли результаты анализа крови ребёнка. Сушкевич сказала, что анализы плохие. Нужно переливание донорской крови. Сушкевич дословно сказала: "Параметры не жёсткие, будем забирать", то есть она однозначно планировала транспортировать новорождённого Ахмедова в РПЦ.   

Потом Сушкевич пошла искать бланки, чтобы заказать донорскую кровь. В ординаторской таких бланков не оказалось, ей сказали, что они в палате. Она вернулась, и следом за ней в ПИТ зашла Белая. Она обратилась к Сушкевич: "Мы в ваших услугах больше не нуждаемся, ваше руководство отзывает вас". 

Сушкевич ничего не ответила и продолжила что-то писать на листе формата А-4. После этого Белая вышла из палаты с телефоном. Видимо, поговорив с кем-то по мобильному, она почти сразу вернулась в палату и передала свой телефон Сушкевич. Та взяла трубку и слушала того, кто говорит на том конце телефона, и просто поддакивала. Разговор был коротким, около одной минуты. Сушкевич вернула телефон Белой. 

Насколько я помню, в этот момент Белая также сказала по телефону: "Ольга Анатольевна, я же не виновата, что у меня такие дураки неонатологи!" Из этого я сделала вывод, что разговор был с главным врачом РПЦ Ольгой Грицкевич. 

"Экспертиза будет, которая надо!"

Затем я взяла бланки на кровь из стола и собралась выходить из палаты, но Сушкевич сказала мне: "Подожди! Наверное, кровь уже не надо!" А Белая тоже сказала: "Не надо никакой крови! Пора с этим заканчивать!"

Далее Белая стала меня и Сушкевич расспрашивать о прогнозах на дальнейшую перспективу выживания ребёнка Ахмедовой. Мы сказали, что прогнозы не очень хорошие, состояние ребёнка тяжёлое, и никто не возьмется точно спрогнозировать его будущее. 

Белая сказала: "Он все равно умрёт, даже если мы его и переведем в РПЦ! Надо сделать так, чтобы его не было, он будет антенаталом".

Я ответила: "Какой он антенатал, когда ребёнок находится на искусственной вентиляции, ему вводился куросурф и он получает инфузионную терапию? Любая экспертиза подтвердит, что ребёнок был живой."

Белая ответила: "Ерунда! Экспертиза будет, которая надо!"

"Не надо портить показатели!"

Затем Белая позвала меня и Сушкевич в ординаторскую, а другим сотрудникам велела выйти. Остались я, Сушкевич, Татьяна Соколова и сама Белая. Она закрыла изнутри дверь ординаторской, и стала кричать в бешенстве: 

"Хватит тут уже устраивать мне цирк! Давайте уже заканчивайте! Отправляйте РПЦ обратно, мы тут сами все сделаем! Всё уже решено! Он всё равно не жилец! Не надо мне тут портить показатели!" 

Потом несколько раз, довольно резко, с "наездом", на повышенных тонах спросила Сушкевич: 

"Что вы делаете с такими детьми?"

"Про что это вы? Я не понимаю, что вы говорите", — ответила Сушкевич. 

"Что вы передо мной ломаете комедию?! Что вы делаете, чтобы их не было, чтобы они были антенаталами?" — орала Белая.

"Да, мы делаем, но делаем ещё в родильном зале, а не когда ребёнок уже получает лечение!" — ответила Сушкевич.

Белая не отставала и продолжала орать на неё: 

"Что вы вводите, чтобы таких детей не было?! Я знаю, что вы что-то вводите!" 

"Мы вводим магнезию", — ответила Сушкевич, поддавшись напору Белой.

Приказала убить  

После ответа Сушкевич Белая прямо обрадовалась. По её внешнему виду было видно, что она довольна, успокоилась и расслабилась. 

"Ну, вот и всё решили!" — сказала она и обратилась к Сушкевич: "Значит, идёте и делаете! Вы меня услышали?"

"Что скажете, то я и сделаю", — ответила Сушкевич. 

Белая открыла дверь и сказала ей: "Чего сидите? Вставайте и делайте!" После чего Сушкевич и Белая вышли из ординаторской, а Белая обернувшись, сказала мне: "Пошли!" 

Я некоторое время оставалась сидеть в ординаторской, так как не могла прийти в себя после этого разговора. Я находилась в шоковом состоянии, не могла принять того, что говорила Белая. Фактически она приказала Сушкевич убить новорождённого ребёнка Ахмедовой. 

Весь этот разговор Белой с Сушкевич происходил в моём присутствии и в присутствии Татьяны Соколовой. Мы обе сидели молча.

"Чего вы там возитесь?"

Я пошла вслед за Белой и Сушкевич в палату ПИТ, где находился сын Ахмедовой. В палате была одна Сушкевич. Новорождённый был живой, я открыла дверцу кювеза, прослушала фонендоскопом сердце ребёнка. Сердцебиение было нормальным, сравнила показания с показаниями на мониторе пульсооксиметра, они совпадали. 

Тут в палату резко зашла Белая и сказала: "Не бойтесь, это я! Чего вы там копаетесь, возитесь? Всё же решили!" После этого Белая закрыла изнутри дверь в палату. Стояла и держала рукой двери, видимо, чтобы никто не зашёл. 

"Раз решили — давай делай!" — сказала Белая Сушкевич, при этом оставаясь у дверей. 

"Давайте, сделаю всё сама", — ответила Сушкевич. 

Магний ввела через катетер

Сушкевич подошла к шкафчику с медикаментами, который стоял при входе в палату справа, достала картонную упаковку с препаратом "Магния сульфат". Он был в виде раствора для внутривенного введения 250 мг/мл в ампулах по 10 мл, упаковка была открыта. Препарат почему-то лежал в шкафчике, а не в холодильнике, где он обычно хранился. Сушкевич взяла из упаковки ампулу, шприц объёмом 10 мл, и убрала оставшуюся упаковку обратно в шкаф.

Над манипуляционным столом Сушкевич набрала из ампулы полный шприц и выкинула пустую ампулу в специальный контейнер для отходов. 

Я лично видела, как Сушкевич набирала в шприц "Магния сульфат" — в этот момент я как раз подошла к контейнеру, чтобы выбросить свои перчатки, и находилась рядом.

После этого Сушкевич подошла к кювезу. Сама лично отсоединила тройник с подключенными к пупочному катетеру капельницами (то есть отключила от ребёнка капельницы), вставила заполненный препаратом шприц без иглы в разъём пупочного катетера и ввела ребёнку "Магния сульфат" через катетер. Сушкевич вводила препарат быстро (струйно), и ввела полностью весь препарат, то есть 10 мл.

"Учитесь, как надо делать!"

Я стояла почти посередине палаты и видела, как Сушкевич вводила препарат ребёнку. Видела, что на мониторе частота сердечных сокращений у ребёнка стала снижаться. Еще, когда Сушкевич вводила препарат, Белая на пару секунд подошла поближе и смотрела, как Сушкевич это делает, после чего вновь вернулась к дверям и стояла там, чтобы никто больше не зашёл в ПИТ. Всё это происходило примерно в начале 11 часа, то есть около 10 часов, 10:15.

Сушкевич ввела препарат, выкинула пустой шприц и свои перчатки в контейнер, при этом сказала: "Ну вот, семьсот грамм уголька у меня ещё прибавилось". Как я поняла, Сушкевич имела ввиду, что за этот грех будет отвечать на том свете.  

Монитор показателей сердечной деятельности и сатурации издавал сигнал тревоги — "пищал", так как показатели у ребёнка снижались. Примерно через две минуты я увидела на мониторе, что частота сердечных сокращений у ребёнка снизилась до критических показателей (частота около 30-40). Белая в это время отошла от двери, посмотрела на кювез и села в кресло, расположенное около письменного стола. После чего уже довольным, назидательным тоном сказала мне: "Вот, смотрите и учитесь, как надо делать!"

Тело нужно выпрямить

Я подошла к кювезу, приложила фонендоскоп к ребёнку в область сердца и услышала, что сердцебиение у ребёнка уже отсутствует, поняла, что ребёнок умер. 

Сушкевич сказала, что нужно выпрямить тело ребёнка. Она сняла пеленку, отсоединила все шприцы от инфузомата, положила их в кювез. Потом выпрямила тело ребёнка, вытянула его руки вдоль тела, выпрямила ноги. Как она сказала, что тело быстро застынет, и потом она не сможет придать ему такое положение, чтобы внешне было видно, что тело без тонуса. 

У Белой было сияющее, довольное выражение лица, она стала говорить, что этот ребёнок будет антенаталом. Как будто он умер до родов.

Я спросила Белую, как ребёнок может быть антенаталом, когда он был интубирован, у него стоял пупочный катетер, ребёнок получал инфузионную терапию, вводился препарат "Куросурф", при вскрытии любой эксперт скажет, что ребёнок родился живой. 

На это Белая ответила мне: "Ну и что! Убрать все трубки и всё! А вскрытие будет такое, как надо!"

Я обратила внимание, что под ножкой ребёнка маленькая лужица крови. Сушкевич ответила, что когда вводится магнезия, то резко падает давление, а у ребёнка до этого брали несколько раз кровь, вот у него и раскровилось место прокола на пятке. 

"Случившееся было шоком"

Далее Белая сказала: "И ещё надо привести родственников и показать, что ребёнок умер!" На что Сушкевич ответила: "Подождите. Я уйду, а потом приведёте родственников, чтобы меня не видели. Нужно немного подождать, чтобы он остыл, тогда и позовёте, мы же ему еще должны типа 30 минут реанимацию оказывать".      

Сушкевич собрала свои вещи и ушла, также из палаты вышла Белая. Мёртвый ребёнок оставался лежать в кювезе.

Я собрала со стола все документы — историю развития новорождённого, какие-то анализы, и вышла следом за Сушкевич. Положила документы на стол, на посту медсестры, села на диван, в этот момент вообще плохо соображала, что произошло. Всё случившееся для меня было шоком", — такие показания свидетеля Татьяны Косаревой представлены в обвинительном заключении.

Согласно документу, Косарева сказала Белой, что уничтожит историю развития новорождённого, но на самом деле спрятала её и передала следствию. 

Белая назвала показания лживыми

В обвинительном заключении сказано, что на очной ставке с Сушкевич и Белой Татьяна Косарева полностью подтвердила свои показания. Сушкевич всё отрицала. Она пояснила, что крайне тяжёлое состояние новорождённого не позволяло транспортировать его в перинатальный центр. Про магнезию она упоминала в контексте, что данный препарат вводят беременным для профилактики ДЦП у детей. Мальчику она магнезию не вводила и не убивала его. Однако рассказать о том, какие конкретно действия она выполняла, оказывая медпомощь новорождённому, и почему наступила его смерть, Сушкевич отказалась. 

Белая заявила о лживости показаний Косаревой, но и своей версии произошедшего не изложила.

"Как сделать, чтобы он не жил?"

Очевидцем разговора Белой и Сушкевич в ординаторской стала также заведующая родильным отделением Татьяна Соколова. Именно она сняла на телефон совещание, проводимое Белой. Запись впоследствии изучали в суде. Соколова на следствии подтвердила показания коллег. 

Показания Татьяны Соколовой: 

"После совещания я и Широкая вернулись в ординаторскую. Я сказала Широкой, никакие медицинские документы переписывать не буду и ей не советую. Через пять — десять минут в ординаторскую на втором этаже пришли Белая с Сушкевич и Косарева. 

Белая допытываться у Сушкевич, что нужно сделать, чтобы ребёнок Ахмедовой не был живым: "Как сделать, чтобы это было завершено? Чтобы он не жил? Как вы это делаете? Ну как вы это делаете?". 

Я спросила у Белой: "Зачем нам это нужно делать? Ведь даже если ребёнок умрёт, то мы всё необходимое сделали". 

Белая сказала, что нужно так сделать, чтобы была антенатальная гибель плода. Я ответила, что это невозможно, так как мать ребёнка знает, что он живой. Белая продолжала выпытывать у Сушкевич, что они в РПЦ делают с такими детьми, на что Сушкевич ответила: "Мы вводим магнезию". 

Услышала душераздирающий крик

Тогда Белая успокоилась, стала довольной и сказала Сушкевич и Косаревой: "Пойдёмте!" Они втроём пошли в сторону палаты интенсивной терапии, где и находился ребёнок Ахмедовой, а я осталась в ординаторской. 

Через некоторое время я проходила мимо палаты интенсивной терапии, двери там были закрыты. Примерно в 11:30 в родовое отделение зашла сестра роженицы Ахмедовой. Она спрашивала, перевели ли её племянника в перинатальный центр. Тут подошла Белая и сказала женщине: "Пойдёмте со мной, я вам всё покажу!" Она отвела её в ПИТ, а затем я услышала душераздирающий крик и вой. Сестра Ахмедовой страшно голосила и плакала: "Может быть, он живой? Посмотрите. Спасите его. Может быть, он живой?" Белая ответила: "Нет, он не живой."", — версия событий Татьяны Соколовой приведена в обвинительном заключении.

Согласно документу, Соколова пояснила, что не знает, при каких именно обстоятельствах наступила смерть ребёнка, но понимает — что-то произошло в ПИТ после разговора Белой и Сушкевич о введении магнезии. Вскоре после этого разговора ребёнок умер.

Сотрудниц роддома Татьяну Косареву и Татьяну Соколову ещё не допрашивали в суде. Им предстоит дать показания как свидетелям обвинения. Обращаем внимание, что признать виновными Елену Белую и Элину Сушкевич может только суд. Рассмотрение уголовного дела продолжается. 

4 сентября в Калининградском областном суде обвиняемая в убийстве новорождённого Элина Сушкевич рассказала, что младенец находился в "состоянии умирания" и "больше был похож на труп, чем на живого". Сушкевич при этом отказалась отвечать на вопросы прокурора о том, как умирал ребёнок и какую помощь ему в этот момент оказывали. 

Подробнее о расследовании уголовного дела об убийстве младенца можно прочитать здесь.